Выбор оружия (окончание)

Классное было виски, хоть Турецкий и не слишком привечал этот напиток. После него не грех было и закурить. Что они и сделали.

— У тебя вопрос? — предположил Турецкий.

— И не один. А пока — не вопрос, просто уточнение. Ты сказал, что был следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры...

— Формально я и сейчас им являюсь. Вот удостоверение, можешь взглянуть...

Никитин не отказался.

— Старший советник юстиции — это что значит? — спросил он.

— Вроде полковника, — объяснил Турецкий.

— Большая фигура. Насколько я могу судить.

— Еще какая! — с иронией отозвался Турецкий. — Ты просто ахнешь, если узнаешь, каким делом я занимался перед тем, как меня отправили на этот международный симпозиум.

— Если не секрет — каким?

— Мне было поручено расследовать причины возникновения войны в Чечне, выявить и привлечь к уголовной ответственности всех виновников, — без запинки соврал Турецкий. — Неслабо?

— Турок! Заливаешь!

— Нет, Гарик. На спор могу и документами подтвердить.

— И ты с этим делом справился?

— Не успел. Я подошел к делу строго официально — в полном соответствии со всеми требованиями Уголовно-процессуального кодекса. Для начала вызвал повестками в прокуратуру для допроса в качестве свидетелей ряд лиц: Президента, секретаря Совета Безопасности, министров обороны — бывшего и нынешнего. И других шишек рангом помельче...

— И они, конечно, пришли?

— Конечно, не пришли. Я выждал определенный законом срок и вновь разослал повестки.

С предупреждением, что в случае неявки данные лица будут подвергнуты принудительному приводу.

— Ты это сделал?

— А что мне оставалось? Я обязан был проводить все необходимые следственные действия.

— А уж тут они точно пришли! — предположил Никитин, заинтригованно слушая треп Турецкого.

— Нет, — вздохнул Турецкий. — По какому-то странному совпадению в этот самый момент меня отстранили от дела и откомандировали на тот самый симпозиум.

— А дело?

— Дело передали моему коллеге и, можно сказать, ученику. Он и продолжает его, строго выполняя все указания закона.

Никитин засмеялся.

— Ничего в этом смешного нет, — заметил Турецкий. — Бюрократия — самое законное средство борьбы с демагогией. И наоборот.

Он подумал, что Костя Меркулов простит ему заимствованную у него мысль, а Аркаша Косен-ков — всю байку. Но такова была традиция Домжура—тут все знали друг друга и никто не обижался на плагиат.

Никитин плеснул в стопари виски.

— Я хочу выпить за то, что ты, Турок, остался таким же веселым и неунывающим! И за то, чтобы всегда оставался таким!

— Спасибо. И за тебя, Гарик!

— Почему же ты ничего не спрашиваешь про меня? — поинтересовался Никитин, когда они отдали дань жюльенам и осетровому балыку.

— А я все про тебя знаю. Тебе говорит что-нибудь название «Глория».

— Пожалуй, нет.

— Это охранно-детективное агентство. Мой друг основал, Слава Грязнов. И назвал в свою честь — «Сла-ва». «Глория» — это и есть «Слава».

Сейчас он, правда, в МУР ушел, а агентством его племянник руководит. А поскольку я остался не у дел, он и попросил поработать у него консультантом. Тут и крупный заказ подвернулся: один банкир заказал просветить своего будущего партнера. Я согласился — почему бы и нет, деньги-то на жизнь нужно зарабатывать. А теперь я скажу, кто наш заказчик, а остальное ты сам поймешь. Генеральный директор Народного банка Дорофеев.

— А клиент, то есть партнер — я?

— Вот именно. Честно сказать, я сначала не врубился. Ну, Никитин и Никитин, мало по России Никитиных. Ну из Америки, там уже тоже наших полно. А когда начальник их службы безопасности собрал объективку — тут я и обалдел.

Так это же ты! Ты — и никто иной. Вот это был для меня номер. Я никому, конечно, о нашем знакомстве не сказал. Сначала дело нужно было сделать, а эмоции — это уже потом...

— Сколько же времени вы моей персоной занимаетесь?

— Недели две, пожалуй. Или три.

— И что выяснили?

— Все, Игорек. До последней запятой в твоей жизни. И как ты в Норильске жил и работал — я сам туда летал. И как в Штатах жил на «вэлфэр» и глушил горькую. И как с Джоан познакомился.

И как в Канаде работал. И как сейчас в Претории живешь.

— В Преторию тоже ты летал?

— Нет, одна моя хорошая знакомая из Нью-Йорка. В общем, сдали мы на днях отчет нашему клиенту. Он был в высшей степени удовлетворен. Но больше всего был рад знаешь кто?

— Я, Гарик. Не больно-то нам повезло со временем. Не худшие были, конечно, времена, но и хорошими не назовешь. «Бывали хуже времена, но не было подлей». И вот глянешь кругом: кто спился, кто скурвился, кто вообще человеческий облик потерял. И только один человек остался таким, каким был в нашей романтической юности. Ты, Гарька. Не сломался, выдержал такое, что мало кому под силу. Больше того — победил.

Через тюрьму, психушку, изгнание. Доказал: я есмь, а вы все — говно. В этой ситуации твоя личная жизнь уже перестает быть твоим личным делом. Хочешь ты или не хочешь, но ты стал символом. Ты своим примером доказал, что можно оставаться человеком в любых, даже самых скотских условиях.

— Да ты, никак, очерк хочешь обо мне написать? — усмехнулся Никитин.