Выбор Пути

Победа над Кересом стоила поездки. Во-первых, сняты претензии сторонников старой гвардии, что я-де несправедливо занял место заслуженного бойца. Шесть — ноль, с этим не поспоришь. Во-вторых, сторонники курса на обновление — шахматного, шахматного! — получили новый козырь: не только Карпова, но и Чижика. Шесть — ноль, это ведь вполне по-фишеровски. Заочный спор начался!

Ну, и есть валютный задел на Венский турнир. Постараюсь вывезти всех: Антона и девочек. Нет, так — девочек и Антона, такие приоритеты.

Мы приехали в Ленинград. Вагон перецепили к московскому поезду.

Ну, почти дома!

Глава 14 ПРОВОЖАЕМ СТАРЫЙ ГОД

31 декабря 1973 года, понедельник

Я пригрелся и, кажется, уснул. Немудрено: концовка года выпала напряжённой, и организм стремился к отдыху, как верблюд к водопою. Он, верблюд, способен без воды жить долго, но не вечно. И при первой же возможности стремится напиться сразу за прошлое, настоящее и будущее.

Вот и я — запасаюсь энергией впрок. Потому что за последние дни изрядно её растратил. Двадцатого декабря отправился из Чернозёмска в Хельсинки, где провел шесть партий-поединков с Великим Эстонцем, двадцать девятого пустился в обратный путь, сегодня утром вышел из вагона на перрон родного города, надеясь получить подобающие победителю почести, как минимум — обед в тесном кругу и долгий сон. Я попросту был голоден: железнодорожной кухне не доверяю. Может, и зря, зимой, в мороз, портиться вроде бы и нечему, а всё же…

Итак, в восемь ноль одну стою я на перроне, подбегают Надежда и Ольга и, не говоря худого слова, ведут на стоянку такси, где ждет меня даже не такси, а обкомовская «Волга» из разгонных.

Эге! Видно, я кому-то очень нужен. Догадываюсь, кому, но не догадываюсь, зачем.

Едем. Лиса и Пантера поглядывают хитро, но не зловеще. Значит, ничего страшного не ждёт.

А что ждёт?

У девочек в руках «Советский спорт», вчерашний, воскресный. По понедельникам он и не выходит. По срокам — должен быть обзор нашего матча. Но газету у девочек не беру. Делаю вид, что выше мирской суеты в целом и личного тщеславия в частности. Ну и да, не до суеты, когда везут незнамо куда.

Не совсем незнамо. В обком, как я и думал.

Доезжаем до обкома быстро. Да тут и ехать всего три километра по одометру. Зимой дорога даже днем полупустая, знай, крути баранку, да тормози у светофоров.

Остановились не у парадного входа, а у служебного. Девочки выскочили, и меня за собой вытащили, как винную пробку. Штопором.

— А чемодан? — только и спросил я.

— Не бойся, чемодан здесь — как в танке. Полная безопасность, — сказала Лиса.

Танки, бывает, и горят, подумал я. Но вслух не сказал.

Пропуск на нас был заказан заранее, и вот всей троицей («три весёлых мышки») мы прошли в приёмную.

В приемной — восемь человек. Все серьёзные, все ответственные. Другие здесь не водятся.

— Михаил Чижик? — спросил секретарь. — Андрей Николаевич ждёт вас.

И вот я, Чижик чижиком, иду мимо ответственных людей. Один иду, девочки даже в приёмную не вошли. Довели до двери, да и в сторону.

На меня смотрят с удивлением: откуда взялся такой молодой и борзый?

Зашёл. Через тамбур. Видно, для выравнивания давления с внешней средой. Не обязательно атмосферного, можно и ментального. Что происходит в приёмной Первого секретаря, должно оставаться в приёмной первого секретаря. Если, конечно, не будет иного распоряжения.

— Добрый день, Андрей Николаевич!

— А, Миша! Молодец, что пришёл! Садись. Тут вот какое дело к тебе. Помнишь Кузнецова? Семёна Николаевича?

— Помню.

— И он о тебе помнит. Ты прав оказался. Опять. Болен Кузнецов, опухоль в голове. Наши оперировать не берутся. Назначили химию, но это так… для вида.

Я молчал, не понимая, зачем я понадобился Стельбову, да ещё настолько срочно, что он вызвал меня, заставляя ждать людей куда более важных, чем студент Чижик, пусть даже и в гроссмейстерском звании.

— Кузнецов, как ты понимаешь, не просто директор крупного завода. И дело не в том, что весь район у него в кулаке. Даже не в кулаке, а все за него стеной — райком, райисполком, прокуратура, учителя, врачи, молодежь… Драконом зовут, но случись что, станут на защиту. Вот в шестьдесят пятом… Ладно, дело давнее. Но Кузнецов фигура не только на нашей доске. К нему и в Москве прислушиваются, и даже очень прислушиваются. Хотел бы — министром бы стал, но не хочет. И вот теперь он умирает и вдруг требует тебя. Кто ты ему? Кто он тебе? Проверили, нигде не пересекались. Ну, месяц назад ты был в Каборановске, что с того?

— Требует? — решил вставить словечко и я.

— Ну, просит, просит. Просьбы Кузнецова стоят любого требования. Мне позвонил, сказал, что хотел бы увидеться с тобой как можно раньше. От этого-де многое зависит.

Я промолчал, хотя напрашивались наивные вопросы: что многое, почему зависит, и причём здесь я.