Выбор (СИ)

Улыбка тянет уголки губ вверх. Заглядываю в её блестящие глаза и отрицательно кручу головой.

— Больше ничего.

Отдаюсь поцелую, который дарит Эмма и слышу бешеный стук собственного сердца, который, кажется, грохочет не в груди, а в голове. Разум идёт кругом, но поддаваться страсти и желанию на морозе вряд ли хороший вариант и, полагаю, ничего не получится. Каждая клеточка меня, желает почувствовать её, и когда пальцы проникают под куртку, Эмма взвизгивает и вздрагивает.

— Я начинаю ненавидеть зиму, — смеюсь у её губ.

Нахожу взгляд карих глаз и замечаю огоньки, что пляшут в них. У меня поднимаются брови, когда Эмма приступает расстегивать клепки на куртке и замок.

— Плохая идея, — говорю я, намекая на погоду.

Эмма улыбается в ответ.

— Она сдавливает мне горло.

— И сейчас ты не пыталась раздеться?

— Нет, я просто могу задохнуться.

— А ты хорошо врешь, — усмехаюсь я.

И, кажется, я зря это сказал. Эмма возвращает всё в прежний вид.

— Попробуй оттянуть ткань, — просит она.

— Зачем?

— Чтобы я отключилась и тебя приняли за маньяка.

— Тут никого нет, никто не заметит, — смеясь, жму плечами. — Могу делать с тобой всё, что захочу.

Она дёргается, но я легко блокирую движение и ловлю её руки, подняв над головой. Нет необходимости применять большую силу, чтобы удержать на месте и даже прибегать к помощи второй руки, я справляюсь одной, сжав запястья. Но Эмма не сдаётся. Она хитро улыбается.

— Ты же знаешь, что фигурные коньки очень острые?

— И что ты сделаешь? Ударишь?

— Могу, как один из вариантов, — кивает Эмма.

— Нет, не можешь.

— Назови хотя бы одну причину.

— Во-первых, ты любишь меня. Во-вторых, они уже не такие острые.

— Этого мало.

— Не в нашем случае. Ты даже дышать не будешь, если ветер попросит.

Эмма хмурится, а я просовываю руку под её куртку, из-за чего она начинает извиваться и визжать от холода. Из её глаз бегут слёзы то ли из-за смеха, которым она заливается, то ли из-за моих холодных рук и снега, что ловко попадает на оголенную кожу. И как только встречаюсь с губами, тут же отстраняюсь, получив не нежность, а острую боль.

— Ты сейчас меня укусила? — всё ещё не веря, спрашиваю я.

— Да, — верещит девушка.

Не успеваю очнуться, как одна её рука выскальзывает и в следующую секунду снег оказывается на моём лице. Это похоже на высказывание: упал, очнулся, гипс, потому что Эмма выползает из-под меня, бросает ещё один снежок, который попадает в плечо, благодаря автоматической реакции, и буквально бежит по льду, что выглядит довольно смешно. Поверить не могу, что она сделала это.

Не заставляю ждать ответ. Быстро создаю шарик из снега и бросаю в неё, едва попав в ногу.

— Мимо! — хохоча, кричит Эмма, пока я делаю ещё один.

Вторая попытка оказывается намного успешней. Снежок чётко попадает в спину, и разлетается на сотни мелких снежинок.

— Всё равно плохо! — уведомляет девушка, успев показать язык.

Тогда я поднимаюсь и подхватываю горку, устремляясь за ней. Зря она это начала и сказала. Меня ждёт потрясение. Эмма дёргает шнурки и уже хочет снять коньки, решив бежать по холодному снегу. Я всё равно успеваю. Та самая горка снега, что осталась в ладони и превратилась в небольшой шарик, попадает ей под одежду. И тогда Эмма кричит так, что лавина может сойти с ближайших гор.

Девушка прыгает, смеётся, визжит и пытается вытащить снег, который наверняка успел намочить одежду. Она ориентируется и, кажется, забывает обо всём, потому что очередная порция прилетает мне в голову.

— Это война! — смеюсь я, делая ответный залп.

Я успеваю получить ещё как минимум пять, бросив в ответ подобное количество. В итоге, мы полностью в снегу, из-за чего становится холодней, либо же усиливается ветер, который бьет по лицу морозными порывами. Уже хочу сделать новый снежок, но слышу визг и вскидываю голову, видя Эмму, которая упала в сугроб. Она что-то бубнит и проклинает шнуровку, которую сама развязала и, вероятней всего, на ней же запнулась.

Не успеваю моргнуть, как она подскакивает и бежит к машине, с криками о том, что замёрзла. Буквально за пару секунд её фигура исчезает с горизонта, прячась за дверью и тонированным стеклом пассажирского кресла. В отличие от неё, спокойно достигаю машины, не страшась холода.

Включаю горячий обдув на максимум и стягиваю свои коньки, пока Эмма растирает ладони и кладёт их на панель.

— Ударилась? — спрашиваю я, убирая коньки за кресло.