Выбор сталкера

Жена, надув губы, отвернулась. Смычок, аккуратно отстранив от себя дочку, опустился на корточки и мягко произнес:

– Прости, но… я ненадолго, солнышко.

– Ненадолго? – расстроилась Вера.

Как же он хотел в тот момент послать к черту и Разуваева, и его щекастых орлов! Как мечтал просто остаться дома! Наблюдать, как детское счастье, бесподобно искреннее, моментально сменилось столь же неподдельной грустью, было мучительно тяжело. «Папа приехал… но уже уезжает опять».

– Ты снова в эту… ко-ман-ди…

– Верно, маленькая. В командировку.

– Но тебе ведь там совсем не нравится! – заканючила Вера, в сердцах притопнув крохотной ножкой. – Зачем же ты опять… туда?

– Потому что без папки твоего там не справятся, – со вздохом сказал Костя. У него сердце кровью обливалось, но ничего поделать он, увы, не мог. Только повторял про себя: «Это все ради тебя, цветочек. Все ради тебя». – Пойди поиграйся, нам с мамой надо кое-что обсудить, пока я не уехал.

– Ну, пап…

– Пожалуйста, заяц. Очень прошу.

Вера сникла, сгорбилась и потащилась в комнату, еле ноги волоча. Сталкер, кряхтя, выпрямился, коснулся локтя жены:

– Свет…

– Не трогай меня, – буркнула она, сбрасывая его руку. – Не надо.

– Я скоро вернусь, Свет, – пообещал он. – Четыре дня… ну неделя – максимум.

– Так ты действительно опять туда?

Пауза, затем – робкий кивок.

– Но ты ведь только оттуда! Зачем снова-то?

Он мотнул головой в сторону двери.

– Во что же ты вляпался, Смычков?

– Долго рассказывать.

Он медленно стянул куртку, сказал:

– Ножницы дай.

– Ты зачем… – начала было жена, но Смычок спешно приложил палец к губам.

– Просто. Дай. Ножницы, – одними губами произнес он.

И она подчинилась.

Расстегнув рубашку, он снял и ее, после чего ножницами поддел нитку, которой пришита была коричневая заплата на правом локте. Света, вскинув брови, растерянно наблюдала за тем, как сталкер отпарывает лоскут ткани. Когда один край латки освободился полностью, Смычок сунул внутрь два пальца и медленно выудил наружу нечто, более всего похожее на…

– Губка? – удивленно пробормотала жена, когда сталкер протянул ей сплющенное бирюзовое нечто.

Смычок поманил Свету к себе. Она нехотя подступила, и он, вложив «губку» в ее ладонь, прошептал на ухо:

– Это – ценнейший артефакт, стоит уйму денег. Говорят, с ее помощью можно сны записывать, изменять и просматривать снова. А еще… – Он замялся, обдумывая, как бы объяснить получше: – Еще говорят, что, если сон с четверга на пятницу им как-то на будущее повлиять может, потому что сон этот вроде как вещий.

– Ты что, хочешь, чтобы я попробовала? – догадалась Света.

– Ну чем черт не шутит? – пожал плечами Костя. – Я-то в это не верю особо, но мало ли? Если это поможет, ну… с Верой…

– Я поняла, – перебила его Света и, сжав «губку» в кулаке, пообещала: – Я обязательно попробую… если ты, конечно, объяснишь, как вообще ею пользоваться? – Она робко улыбнулась.

– Знал бы я, так сказал бы! – нервно усмехнулся Костя. – Попробуй для начала ее просто под подушку спрятать, перед сном, глядишь, уже что-то получится… Ну а если это не сработает и я, – он прочистил горло, – не вернусь через… две недели, найдешь Сарыча и отдашь «губку» ему. Скажешь: «Смычок просит вернуть должок». У него еще кое-какая моя мелочовка припрятана, вместе с этой дрянью выйдет прилично. Авось продержитесь лет пять, а там… Ладно, не будем загадывать. Ты все поняла?

Света, сглотнув набежавший в горле ком, кивнула и судорожно сжала губку в кулаке.

– Ну все тогда. Пошел, – сказал Костя, от переизбытка эмоций прихлопнув себя по бедрам. – Если повезет, через неделю вернусь уже насовсем. Все, не поминай лихом.

Он развернулся и взялся за дверную ручку.

– Кость…

– Да, родная? – Сталкер оглянулся через плечо, посмотрел на жену с неподдельной любовью.

– Ты уж, пожалуйста… постарайся вернуться, ладно? – Она грустно улыбнулась ему сквозь слезы.

Смычок закусил нижнюю губу, улыбнулся самым уголком рта и кивнул.

– Иди спрячь, я повременю, чтобы они тебя с ней… – начал было он, но Света оборвала его внезапным поцелуем.

Когда минуту спустя она упорхнула в комнату вместе с «губкой», Костя спешно утер проступившие слезы тыльной стороной ладони.

Нельзя, чтобы стоящие снаружи мордовороты увидели его таким.

* * *

– Твой выход, Смычков, – объявил Дмитрий Федорович, заглядывая в каморку.

Сталкер, последние три часа занимавшийся изучением потолка, скосил глаза на скуластого усача, шумно выдохнул и с неохотой сел. Размяв шею, он снова посмотрел на службиста и спросил:

– Что насчет моих вещей решили? Вернут мне рюкзак?

– Вернут, – процедил Дмитрий Федорович. – Внеземных материалов не обнаружено, так что нам он безынтересен, а тебе, надо понимать, в Зоне может пригодиться…

– А пистолет?

– А вот пистолет тебе, Смычков, не положен, – развел руками усач. – Во-первых, он у тебя незарегистрированный. А во-вторых, нет к тебе доверия никакого. Я бы на месте Петра Вячеславовича и вовсе тебя в Зону не пускал с ребятами. Угробишь их только да слиняешь. Но он тебе отчего-то верит.