Выбор. Стратегический взгляд

В результате Россия, предоставленная самой себе и не приобщаемая целенаправленно к более широким преобразующим демократическим структурам, может снова стать источником тревоги и временами даже угрожать безопасности некоторых своих соседей[125]. Без твердой руки, ведущей к модернизации, все сильнее ощущающая свою социальную отсталость (западным стандартам жизни отвечают лишь центральные области вокруг Москвы и Санкт-Петербурга), по-прежнему встревоженная растущим глобальным влиянием Китая, недовольная мировым господством Америки, гордящаяся своими обширными и богатыми землями, обеспокоенная уменьшением плотности населения на Дальнем Востоке и общим демографическим кризисом, настороженная культурным и религиозным отчуждением мусульманского населения, Россия не может пока четко наметить себе подходящую роль, трезво уравновешивающую амбиции и имеющийся потенциал.

Таким образом, нынешние российские власти, связанные с традиционными силовыми ведомствами, ностальгирующие по имперскому прошлому и взывающие к национальным идеям, укорененным в сознании народа, мешают стране обратиться к Западу. В принципе Путин не скрывает, что необходимая России модернизация, по его мнению, должна проводиться совместными российско-европейскими усилиями, без участия Америки и без связи с демократизацией. Напрямую апеллируя к деловым интересам Германии примерно через год после прямолинейного заявления Медведева (в личном обращении под заманчивым заголовком «Экономическое сообщество от Лиссабона до Владивостока» в «Зюйддойче цайтунг» от 25 ноября 2010 года), Путин ясно дал понять, что считает участие Европы, и особенно Германии, в модернизации России выгодным для европейцев, однако политической перестройки России на западный манер этот процесс не предполагает.

В зависимости от того, какой выбор сделает Россия, и принимая во внимание остроту ее внутренних проблем, следующее десятилетие – как уже отмечалось – может стать определяющим для будущего страны, а также, косвенно, для перспектив более энергичного и расширенного демократического Запада. К сожалению, путинские представления об этом будущем суть не что иное, как тянущее назад сочетание агрессивного национализма, плохо прикрытой неприязни к Америке за победу в «холодной войне» и ностальгии по статусу передовой супердержавы (спонсировать который предстоит Европе). Государство, которое он замыслил, имеет разительное сходство с фашистскими экспериментами в Италии: крайне авторитарное (но не тоталитарное), отличающееся симбиозом между верхушкой власти и деловой олигархией, исповедующее идеологию, основанную на едва прикрытом раздутом шовинизме.

Таким образом, хладнокровный реализм велит с осторожностью относиться к заявлениям некоторых российских политиков, публично декларирующих готовность сближения даже с НАТО. Частные беседы с московскими «рулевыми» подтверждают, что эта готовность зачастую продиктована резонным соображением, что любой шаг в данную сторону будет способствовать более привычной российской задаче обессилить НАТО. Ослабленную Европу легче будет разделить, воспользовавшись ее внутренними противоречиями в более традиционных национальных интересах России.

Из вышеперечисленного следует, что выдвигаемый некоторыми европейцами довод (часто приписываемый коммерческим кругам Германии и Италии), будто скорейшее расширение НАТО за счет России позволит приблизить великое урегулирование, ошибочен. Вероятнее всего, произойдет обратное. Вступление в НАТО России с ее нынешней авторитарной и крайне коррумпированной политической обстановкой, а также сепаратными планами силовых ведомств попросту уничтожит НАТО как сплоченный альянс демократических государств. Примерно то же самое произойдет, если Россия станет частью Евросоюза, не перестроив Конституцию под европейские демократические стандарты, под которые сейчас подстраивается Турция. Коммерческий ажиотаж, нагнетаемый западноевропейскими бизнесменами (не говоря уже о некоторых бывших государственных деятелях), жаждущими нагреть руки на российских ресурсах и безразличными к тому, что прочные отношения должны строиться на общих ценностях, никак не способствует искреннему сближению.

Имеются, однако, некоторые обнадеживающие признаки, что в правящей верхушке все же зреет необходимость потенциально исторически значимой переориентации, касающейся отдаленного российского будущего. Внутренняя заторможенность России все больше подтверждает опасения российских вестернизаторов, сидящих преимущественно в СМИ и многочисленных московских аналитических центрах, что Россия отстает в развитии. Растущее осознание этой задержки повышает вероятность подпадания России под исторически несбыточное, но стратегически целесообразное долговременное западное влияние.