Выбор жанра

Валентина приветливо улыбнулась:

— Приходите еще. Рома, ты куда?

— Пойду покурю.

— Только недолго!

Мы вышли в коридор. Роман жадно закурил.

— Кажется, пронесло. Ну и смудил я с этой запиской!

Я сказал:

— Рома, тебе не стихи надо писать, а пьесы.

— Это почему?

— Есть люди, у которых от природы поставленный голос. У тебя такой драматургический дар.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— А что, нужно попробовать…

Не знаю, стал ли он писать пьесы. Во всяком случае, в московских афишах не было. Может, шли в провинции. В поэты тоже не выбился. С Валентиной развелся. Занялся журналистикой, ездил в командировки от журнала «Смена». Там работала талантливая журналистка Тамара И. Однажды куда-то на северные моря они поехали вместе. Вскоре поженились. Из его стихов помню всего три строчки. И то лишь потому, что в очерке их процитировала Тамара, заметив «У поэтов завидная оперативность»:

Волны дичают, ветер крепчает.
Мы охотимся на кита,
Море Беринга нас качает.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ БЫЛИЧКИ

Бременские посиделки

Ненаписанная пьеса

На борту экскурсионного автобуса, который в середине мая 1985 года возил по ФРГ писательскую тургруппу, было три звезды. Они означали, что есть бар, туалет и кондиционер. Кондиционер, впрочем, не работал, да и нужды в нем не было. Дни стояли солнечные, прохладные. На автобусах, которые стадами слонов теснились возле Домского собора в Кельне, у Старой пинакотеки в Мюнхене и в других обжитых туристами местах, было и по четыре звезды, и по пять, однажды даже семь. Это вызвало оживленные пересуды. Ну, телевизор. Ну, видеомагнитофон. А еще две звезды? На них нашего воображения не хватило.

В группе было человек двадцать пять. Руководил нами прозаик Анатолий Приставкин, в то время автор повестей про комсомольцев-добровольцев на сибирских стройках. Держался он скромно и словно бы затаенно. Как я сейчас понимаю, он уже написал принесшую ему громкую славу повесть «Ночевала тучка золотая» о сталинской депортации чеченцев, и это сообщало ему добродушную снисходительность, с которой он поглядывал на рядовых совписов. Из известных людей в группе был киношник Валентин Ежов и громогласный главный редактор журнала «Техника молодежи» Василий Захарченко, бывший, два года назад его турнули — почему-то за публикацию «Космической одиссеи» Артура Кларка. Но больше он был известен другим. Черт меня потянул за язык сказать однажды: «У нас два великих сценариста. Один написал „Балладу о солдате“, а другой „Наш дорогой Никита Сергеевич“». Захарченко передали, и всю поездку он смотрел на меня с нескрываемым отвращением.

Еще был прекрасный поэт Юрий Ряшенцев, автор песен к спектаклю «История лошади», заядлый теннисист. Он всем совал купленную ракетку. Сунул и мне:

— Сколько, по-твоему, она весит?

— Килограмм?

С этого вопроса я перестал для него существовать.

Остальной народ ничем особенным не выделялся. Кроме писателей, кто-то с женами, были сотрудницы аппарата Союза писателей. В отличие от меня, многие в зарубежные туры ездили не впервые и охотно делились опытом: где что и когда покупать. Уже не помню, сколько нам меняли валюты, то ли на тридцать рублей, то ли немного больше. Но все равно гроши. Тем более важно было потратить эти гроши разумно.

Очень дельные советы давала писательница Зоя В., жена одного из самых знаменитых советских поэтов, известного бабника. Она была старше его лет на пятнадцать, совсем не красавица. Прочность их брака так и осталась загадкой. В ЦДЛ даже поговаривали, что она знает о поэте что-то такое, что при попытке развода он загремит в тюрьму. В писательском мире любили почесать языки.

Прошлись и по мне. «Старичок, твои книги вот на что похожи. Как будто небесталанный художник, умело используя всю палитру красок, рисует плакат „Народ и партия едины“». Суки.

Теперь, когда действующие лица обозначены, можно начинать пьесу.

Бремен. Автобус стоит на площади неподалеку от знаменитой скульптурной группы «Бременские музыканты». Два часа дня. Народ, отпущенный по магазинам, понемногу подтягивается. Гид, бойкая бабонька, жена какого-то мелкого дипломата из российского посольства, пересчитывает группу по головам:

— Все? Можно ехать!

Нельзя. Одного человека нет.

— Кого нет?

Выясняется: нет Ирмы. Какой Ирмы?

— Ну, этой. Из Прибалтики.

— Ладно, подождем.

Ждем. Пятнадцать минут. Двадцать минут. Полчаса.

Приставкин:

— Однако! Заблудилась она, что ли?

Захарченко:

— Как можно заблудиться? Ориентир — Бременские музыканты! Каждый покажет. Безобразие!

Смирнов:

— Да ладно вам. Молодая девчонка, голова от магазинов закружилась.

Кто-то сзади:

— Не такая уж молодая.

— Сколько ей?

— Лет тридцать.

Ежов:

— Все равно молодая…

Ждем. Сорок минут.

Ряшенцев:

— Жрать охота.

Час. В автобусе становится жарко.

Захарченко:

— Возмутительно!

Зоя В.:

— Да кто она такая? Кто ее включил в группу? Анатолий Игнатьевич, объясните.

Приставкин:

— А я откуда знаю? Мне дали список, и все.

Зоя В.:

— Кто знает?