Выборы на фоне Крыма: электоральный цикл 2016-2018 гг. и перспективы политического транзита

«Посткрымская» картинка наложилась на комплекс архетипов, установок, фобий, которые в совокупности образовали нечто, что можно охарактеризовать как социокультурный код нации или архетипический пласт его сознания. Внешнеполитическая повестка дня затмила собой в 2014 г. внутриполитическую, включая социально-экономическую проблематику, и стала определяющим фактором для формирования общественных настроений. Достаточно отметить в связи с этим, что 79 % россиян поддерживают экономические санкции против Запада (то есть готовы отказаться от западных продуктов питания), введенные российским правительством, а также возможные ограничения на выезд за рубеж – по принципу «на войне как на войне».[88] А ведь еще совсем недавно население страны было крайне чувствительно к любому ущемлению своих непосредственных интересов – в отличие от интересов политических и общегражданских!

«Посткрымский консенсус» оказался намного сильнее во многом потому, что разбудил в россиянах частично спавшие до нынешнего момента, но, как оказалось, всегда готовые проснуться, выработанные историей страхи, мифы, архетипы: восприятие и оценки самих себя, других народов и стран, образы «внутреннего» и «внешнего» врага. Согласно результатам экспертного опроса ИС РАН 2013 г., «…к цивилизационным характеристикам русской мечты, которые в значительной степени коррелируют с тем, что мы определили как социокультурный код, эксперты относят:

• православие;

• сильную централизованную власть;

• державную (имперскую) внешнюю политику;

• духовность в противовес меркантильности» [Бызов, 2013б].

Эти четыре важнейших пункта – своего рода культурологические штампы, содержание которых, особенно в настоящее время, представляется далеко не столь очевидным. Если эти ценности более или менее точно отражали цивилизационные доминанты исторической России, Российской империи, то остается открытым вопрос, в какой степени они работают в России сегодняшней? Тем более что эти ценности воспроизводятся консервативным большинством в качестве «парадных», но «по жизни» носители этих ценностей далеко не всегда готовы им следовать. Особенно сильно проявляется следование «державному» архетипу о представлениях места России в мире среди россиян старшего поколения.

На протяжении третьего срока президентства В. Путина Россия перешла от периода умеренно-консервативной идеологии как общепринятой – к радикально-консервативной на основании общественной мобилизации. Произошла реидеологизация общества, и избирательная кампания 2018 г. протекала в условиях массовой мобилизации консервативного электората вокруг национального лидера на фоне деморализованной, растерянной и безучастной оппозиции.

2.5. Качество мобилизованного консервативного большинства

Несмотря на происходящие события, ценностные тренды остаются чрезвычайно инерционными. Напомним в связи с этим типологию ценностных ориентаций россиян в политике, которую мы представили шесть лет назад:

• протестные социал-консерваторы – 21 %;

• лояльные социал-консерваторы – 47 %;

• лояльные либералы – 15 %;

• протестные либералы – 8 % [От плебисцита – к выборам…, 2013: 59].

В идеологическом отношении социал-консерваторы – те, кого мы сегодня называем консервативным большинством, – составляли в 2012 г. 68 % [От плебисцита – к выборам…, 2013: 124]. Сейчас их несколько больше 70 %,[89] из них треть настроены скорее оппозиционно к власти, а две трети – скорее лояльно. Либералов (протестных и лояльных) в совокупности в 2012 г. насчитывалось около 23 % от общего объема российского электората, их численность практически не изменилась.

В политическом отношении важнее всего то, что несмотря на подчас жесткую критику, обращенную в адрес власти и проводимого ею курса, большая часть россиян (63 %) воспринимала общее направление, по которому идет современная Россия, как позитивное, которое даст в перспективе положительные результаты – либо хотя бы как частично правильное. В наибольшей степени этот курс соответствовал установкам умеренных либералов (72 % полной или частичной поддержки), но и во всех остальных группах он превышал отметку в 50 %. Самый низкий показатель поддержки – в среде радикальных либералов – 54 %. На одном полюсе находятся консерваторы, самая многочисленная группа, на другом – либералы (как правые (сторонники рынка), так и левые (сторонники социальных приоритетов)) [От плебисцита – к выборам…, 2013: 124].

Консерваторы поддерживают традиционный образ России – могучей державы с твердой властью, способной обеспечить социальную справедливость, противостоять Западу и западной цивилизации. В то же время они мечтают о стабильном, спокойном развитии типа брежневских времен, а не о революциях и смутах. Либералы ориентированы скорее на минимизацию присутствия государства в разных сферах, снижение его влияния на бизнес и граждан, формирование правового общества, в котором бы выше ценились демократические права и свободы.