Выбрать свободное небо (СИ)

В то утро он почувствовал, что его не стало. Кто-то, кто продолжал ходить, что-то говорить, уехал сниматься — остался. А вот он сам… Странно. Он ведь до этого и не задумывался над вопросом: будут ли у него дети, зачем они ему вообще нужны. Но после разговора с Амандой он почувствовал, что такое утрата. И как это больно. Несколько лет отношений, счастья, какой-то определенности — всего этого не стало, как и ребенка, про которого он узнал только тогда, когда он перестал существовать…

И с грузом таких новостей он уехал на съемки в Россию. Создатели любимого британцами сериала про их же любимую контрразведку решили добавить натуральности в образе врага — и заслали его в Москву…

Во время работы он не мог себе позволить каких-либо эмоций, не посвященных персонажу — уж такой он был… А что делать… Если до тридцати лет проходить лишь в статистах, а потом вдруг, с возрастом, расцвети выразительной фактурой, помноженной на все-таки имевшийся талант… Да и актерство он любил не просто преданно — фанатично.

А вот в проклятый выходной день, обставленный устроителями с русским размахом — знаменитая британская выдержка покинула его. До сих пор стыдно вспоминать, как он изображал мега-звезду и демонстрировал худшие свои качества принимающей стороне…

И на счастье ему встретилась в тот день Тереза Тур.

Утешать она не умела, но вот слушать… Слышать. Принимать чужую тоску и разделять ее. Так, что постепенно этой иссушающей пустоты в душе стало вполовину меньше. А значит, стало возможно пережить эти дни, когда Роберт чувствовал себя отверженным и ненужным, словно лишенным будущего…

А потом смогла объяснить ему, что жизнь, несмотря на все, продолжается… Что в жизни есть и настоящая любовь, и душевная, а не только внешняя, красота. А, значит, будет и счастье…

Мог ли он подумать, что спустя буквально несколько дней и ему доведется поддержать Терезу, когда этот русский актер, ее будущий муж, ревнуя ко всему на свете, вынес на всеобщее обозрение подробности их отношений. Роберт тогда предлагал Терезе уехать в Брэдфорд — просто для того, чтобы скрыться от всех. Но она поблагодарила, и отказалась.

Зря он изображал из себя друга. Зря вел себя как джентльмен. Надо было сажать ее в самолет и увозить. Под любым предлогом… И отвоевывать ее себе. Отбивать ее у всех: у мужа, у страны… У этой ее пошатнувшейся жизни… Наверное, он бы смог… И как знать, наверное, потом возникла бы и любовь…

Ведь именно любви он хотел, хотел быть нужным, и оставить в жизни не только творческий след. А дружеское участие умной и красивой женщины давало надежду, что это сочувствие и понимание основано не только на дружеских чувствах…

Хотя в действительности подобные мысли стали его терзать совсем недавно. Все эти три года он был так счастлив общаться с этой мягкой, но удивительно твердой женщиной, что почти перестал задумываться над тем, что не так в его собственной жизни… Внезапно выдавшийся целый месяц, свободный от любых съемок, встреч и презентаций, погрузил Роберта в жестокую меланхолию. Видимо для него — одинокого человека, не завязавшего за эти несколько лет длительных связей, тридцать пять дней отпуска оказались чересчур. Слишком много времени для слишком печальных мыслей…

Сперва Рэндэлл поехал домой, к родителям, в любимые предместья чинного Брекфорда. Потом, когда отоспался, понял, что не может оставаться на одном месте. Он почувствовал потребность сменить обстановку и улетел в Австралию, на рифы… Еще пара дней — и оказалось, что не может находиться наедине с собой. Это было по-прежнему слишком больно… Тогда Рэндэлл вернулся в Британию, поездил по стране — но и это не принесло облегчения…

В конце концов, внезапно для себя, на исходе отпуска, он приехал сюда, в Россию, в Санкт-Петербург. К Терезе. К чужой жене…

— Что-то вы совсем помрачнели, Роберт, — отметила Тереза — и он понял, что она уже давно к нему присматривается… Ему стало неловко, словно его поймали за чем-то неприличным.

— Мне тридцать пять лет, — протянул он, — Я размышляю над тем, как я устроил свою жизнь.

— И как? — спросила она так, что он понял: правду отвечать не стоит.

— Неплохо, — бодро улыбнулся он, сверкнув глазами. И словно увидел себя со стороны: когда он «вживался в образ» — у него лицо менялось, словно «подбиралось» для того, чтобы максимально точно и максимально правдиво выразить ту эмоцию, что была необходима на данный момент. — Я успешен. Возможно, мне даже завидуют. Некоторые меня обожают. Это есть хороший итог для мальчика, который за первые шесть лет своей актерской карьеры снялся лишь в рекламе дрянного кофе. Да… именно в рекламе. Меня туда отобрали, потому что я хорошо умею сверкать глазами. Молча.

— Вы одиноки, вас это терзает. Вас измучил вопрос: а нужны ли вы кому-нибудь, — ответила ему Тереза. — Роберт, ни к чему изображать передо мной боевого коня при звуках боевой трубы… Это пустое. И приехали вы потому, что вас настолько измучили эти мысли, что вам надо с кем-нибудь поделиться…

— Да, это так. Но мне неловко загружать вас своими проблемами. Это не есть красиво. Я жалкий.