Выброшенный в другой мир (СИ)

— Сядь, дочь, и послушай, что я тебе скажу. Я не всегда был бароном. Больше двадцати лет назад я покинул отчий кров, потому что мне, как младшему сыну, там ничего не светило. Неплохой рыцарский конь, доспехи, которые увез твой пустоголовый брат, и храбрость — вот все, что было тогда у молодого шевалье Рона Буше. Я подружился с таким же молодым рубакой, и мы вместе шесть лет бок о бок служили королю. То было смутное и тяжелое время. Сначала пришлось воевать с Барни, потом с Сотхемом, бывали и мятежи. Все, что мы получали от короля, песком уходило сквозь пальцы. Однажды уже в самом конце, нам с другом повезло после штурма города попасть в нетронутый другими богатый дом, из которого хозяева по какой-то причине не смогли или не успели вынести все самое ценное. Мы нашли и по–братски поделили золотые и серебряные монеты, украшения и просто камни. После этой компании отец нынешнего короля даровал мне баронство, и вскоре я взял в жены твою мать. Друг не получил ничего, кроме положенного жалования, и не скрывал обиду. Как я его ни уговаривал, он бросил службу и подался в наемники. Больше я о нем ничего не слышал. Баронство мне досталось не из богатых: не слишком много земли и всего пара деревенек. Мы выкрутились из-за того, что я пустил в оборот захваченное в бою золото, да и приданое у твоей матери было немаленькое. Остальное серебро и украшения с камнями я тогда на всякий случай спрятал в замке. Шли годы, но при нашей скромной жизни нам хватало имеющихся доходов, и свою захоронку я не трогал, решив, что приложу запрятанное к твоему приданому.

— А что сейчас изменилось, отец?

— Мне страшно, дочь, — признался барон. — Мятеж против короля это очень серьезно. Если его величество приведет сюда войска… Я сам давил такие мятежи и прекрасно знаю, что ничем хорошим для их участников такое не заканчивается.

— А что ты мог поделать? У Рамона на плечах своя голова!

— Все не так просто, как ты думаешь. Я мог отцовской волей запретить сыну в этом участвовать. Но я проявил малодушие. Рамон был настроен слишком решительно, и я испугался, что если попробую его задержать силой, вообще лишусь сына. Если бы Рамон меня ослушался, мне пришлось бы от него отречься. А теперь для нашей семьи все может окончиться очень плохо. Именно поэтому ты сейчас здесь. Я хочу отдать тебе все, что прятал здесь все эти годы, чтобы в случае чего ты не осталась совсем с пустыми руками. Считай это подарком ко дню рождения, который я так бессовестно пропустил.

Барон достал из ножен на поясе кинжал и, присев в стенной нише, начал подрезать раствор между двумя кирпичами. Ему пришлось работать минут десять, прежде чем один из кирпичей начал шататься. Расшатав кирпич еще больше, барон его вынул и засунул руку в образовавшееся отверстие.

— Крепкая ткань, — сказал он, извлекая достаточно увесистый мешочек. — Столько лет в сырости, а по–прежнему целый.

Он развязал завязки и высыпал на материн столик груду серебряных монет, серебряные и золотые украшения и россыпь неограненных льдисто–голубых камней.

— Здесь триста монет серебром, — сказал он дочери. — И примерно еще на столько же украшений. Сколько стоят камни, я сказать не берусь, но тоже много. Если придется срочно уходить, это будет единственным, что сможем забрать с собой. Дома осталось всего десятка два монет, остальное забрал с собой Рамон. Есть еще украшения твоей матери. Ты знаешь, где они лежат. Собери все вместе в этот мешочек, положи в тайник и прикрой отверстие кирпичом. Теперь ты знаешь, что надо делать в случае опасности.

Прошло несколько дней, и к ним в гости приехал ближайший сосед и приятель отца барон Алекс Гарт в сопровождении двух воинов в броне.

— Вот, приходится таскать с собой охрану, — слегка смущенно сказал он отцу. — На дорогах стало неспокойно. Ты тоже, Рон, не вздумай мотаться по дорогам один. Если что, я твою девочку одну не оставлю, но по нынешним временам из меня защитник плохой, сам не знаю, что со мной будет.

— Пошли, перекусим с дороги, — предложил отец. — Опрокинем по кувшинчику вина и поговорим. А за твоими людьми присмотрят и накормят, можешь не сомневаться.

Мужчины поднялись в трапезный зал, куда им из кухни быстро принесли хлеб, жареное мясо и вино. За едой говорили мало, а подкрепившись, направились к отцу, прихватив кувшины с остатком вина с собой. Альда специально перебралась в смежное помещение, откуда их разговор был прекрасно слышен, для вида занявшись рукоделием.

— Твой направился у Мартину? — спросил отца гость.

— Направился, — ответил отец. — До сих пор себя корю за то, что не проявил достаточно твердости и не заставил его остаться. И сам может погибнуть из-за чужой гордыни, и всю семью погубить.

— Ты не веришь в успех герцога?