Вычисляя звезды

Комнату мягким светом освещали ряды приборных панелей вокруг, а звукопоглощающая обшивка на стенах вполне успешно приглушала голоса ста двадцати трех инженеров и техников, что заполняли комнату. Воздух, казалось, потрескивает от электричества. Мужчины неустанно расхаживали из угла в угол.

Будучи ведущим инженером данного проекта, бедняжка Натаниэль застрял в Новом Белом доме. Там он ожидал результата запуска вместе с президентом Бреннаном, а затем им обоим предстояло общение с прессой, и у них наперед было заготовлено по две речи. Вторые – так, на всякий случай.

Ожидание затянулось. Меж тем за маленьким столиком с подсветкой напротив меня Хуэйлан «Хелен» Лю играла в шахматы с Рейнардом Кармушем – одним из французских инженеров. Хелен, как и я, была вычислительницей, а к Международной Аэрокосмической Коалиции присоединилась в составе тайваньского контингента. Поговаривали, что в своем родном регионе она была чемпионкой по шахматам, чего, похоже, мистер Кармуш пока еще не знал.

Ее задачей было сразу после взлета извлекать листы с числами из телетайпа и после первичной обработки передавать листы мне. Мне же, в свою очередь, следовало выполнять все дальнейшие вычисления, а затем, дай бог, удалось бы и подтвердить, что заданные параметры выхода на орбиту достигнуты. Ни ей, ни мне спать не довелось уже часов шестнадцать кряду, но я бы сейчас и не уснула.

С небольшой приподнятой над полом платформы в конце комнаты руководитель запуска сообщил:

– Полная готовность к запуску.

Гул голосов немедля смолк, я же выдохнула.

Процедура была уже неплохо мне знакома, но сегодняшний запуск был особенным. Сегодняшний пугал, поскольку, независимо от того, сколько объектов мы уже зашвырнули в космос, сегодняшний был первым, от успеха которого напрямую зависела человеческая жизнь, и невольно вспоминались взрывы ракет на площадке или сразу после старта и та обезьяна, что побывала в космосе, да только на Землю была возвращена мертвой.

Признаюсь, Паркер мне не особо нравился, но, клянусь богом, истинным храбрецом он все-таки был.

Руководитель всей миссии отчетливо проговорил:

– Вас понял, команда запуска. Подтверждаю готовность.

Хелен немедля отвернулась от шахматной доски и перекатила свое офисное кресло ближе к телетайпу, я же расправила лежащий передо мной на столе лист миллиметровки.

– Начинаю обратный десятисекундный отсчет. У нас десять… девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… зажигание.

– Зажигание подтверждаю, – послышался из динамиков одновременно с раздавшимся воем ракетных двигателей голос Паркера.

– …два… один… и СТАРТ! У нас – взлет.

Мгновение спустя на комнату волной обрушился громоподобный рев такой силы, что в моей груди завибрировало, хоть находилась я от точки старта на расстоянии добрых трех миль, да еще и в бетонном бункере, все звуки в котором активно поглощали стены.

Меня прошиб пот. Единственное, что звучало в моей жизни громче, – так это удар Метеорита. Очевидно, что, окажись вы в непосредственной близости от той взлетающей ракеты, звуковые волны буквально разорвали бы вас на части.

– Подтвердите взлет. Отсчет времени после старта пошел.

Я взяла карандаш и занесла его над листом бумаги.

– На связи – Геркулес Семь. Топливо поступает штатно. Ускорение одна и две десятых джи. Давление в кабине – четырнадцать фунтов на квадратный дюйм[9]. Кислород в норме.

Ракета, набирая скорость, взмыла вверх, и неистовый рев ее двигателей стал мало-помалу стихать, и тут ожил телетайп, принимающий информацию со станций слежения по всему миру. Хелен принялась обводить красным карандашом для меня наиболее значимые данные. Она оторвала первый листок бумаги и пододвинула его через стол ко мне, и я немедленно погрузилась в расчеты.

Необработанные данные сообщали лишь о расположении корабля в конкретные моменты времени относительно той или иной станции слежения, координатами которых на поверхности Земли я, конечно же, располагала. Моя работа заключалась в том, чтобы, сопоставляя полученные мною данные, определять текущую скорость и траекторию полета ракеты.

Передо мной мысленно виделся ее плавный, полностью соответствующий запланированному взлет, а для стоящих позади я наглядно изобразила его на листе миллиметровой бумаги.

– Наблюдаются вибрации. Небо заметно темнеет.

Несомненно, Паркер уже выходил за пределы атмосферы.

Хелен вручала мне лист за листом, и дуга, которую я вычерчивала на миллиметровке, шла все вверх и вверх, не выходя при этом за рассчитанные прежде пределы.

Рев ракеты окончательно стих, ненадолго оставив после себя жутковатую тишину, а затем пространство вокруг заполнило бормотание инженеров.

– Секция слежения за полетом. Ваш отчет.

Я протянула Хелен листок с цифрами, и та принялась читать с него:

– Скорость – 2350 метров в секунду. Угол возвышения – четыре минуты дуги. Высота – 101,98 километра.

Ее прежде едва различимый тайваньский акцент прозвучал сейчас вполне явственно, что, несомненно, свидетельствовало о ее чрезвычайном волнении.

Юджин Линдхольм повторил услышанное в микрофон передатчика.

Паркер немедленно сообщил: