Вычисляя звезды

– Я всегда буду думать об этом моменте, как о пороге между «до» и «после». – Он поднял палец. – Если бы той молодой пары не было в моем кабинете, я бы, несомненно, тут же предался горю. Но они спросили меня, должно ли им теперь все еще вступать в брак. Теперь, когда, казалось, наступает конец света. Тем не менее должно ли им?

Рабби чуть склонился вперед, и в напряженной тишине, возникшей вокруг нас, стало слышно затаенное дыхание каждого оказавшегося в синагоге человека.

– Да. Брак тоже является порогом между «до» и «после». В брак люди вступают каждый день, и всегда будет для них что-то «до» и что-то будет «после». Вопрос не в пороге. Вопрос в том, что будет после того, как вы этот порог переступите.

Я провела пальцем под правым глазом, и тот, большой палец перчатки, надетой на мою руку, потемнел от туши.

– А далее вы живете. Вы помните. И так всегда делал наш народ.

За пределами синагоги по всему городу зазвонили колокола. Возможно, по всей стране, а может быть, и по всей планете. На часы мне смотреть не пришлось.

Было, разумеется, 9:53 утра.

Я закрыла глаза и даже с закрытыми глазами, даже четыре года спустя, все же увидела свет. Да. Я помнила, где была, когда упал Метеорит.

* * *

Я сидела в кафетерии Международной Аэрокосмической Коалиции, и передо мной на тарелке находился кусок отменного морковного пирога, приготовленный работающим здесь кондитером-французом. За столом со мной сидели Хелен, Басира и Миртл. Когда мы жили с Миртл, я и понятия не имела, что она во время войны была вычислительницей, и узнала об этом лишь после того, как та два года назад подписала контракт с МАК.

Приехавшая к нам из Алжира Басира скорчила презрительную гримасу.

– И тогда-то он и принялся растолковывать мне, как нужно логарифмической линейкой пользоваться!

– Что, для решения дифференциальных уравнений? – Миртл, единственная, кроме меня, американка в нашей группе, прикрыла рот рукой и засмеялась, от чего щеки ее тут же покраснели. – Вот же шут гороховый!

– Именно! – Басира изобразила ужасный американский акцент: – Ито, малинко леди, очь хороше инструмет.

Хелен зажала рот руками и захихикала, как истинная тайваньская баньши, в существовании которых я вообще-то сомневалась.

– Покажи им, как он ту линейку тогда держал!

Фыркнув, Басира оглядела кафетерий, а тот в конце дневной смены оказался практически пуст.

Я опустила вилку, делая предположение, и оно, ага, оказалось совершенно верным.

Басира положила руку на колени, как будто логарифмическая линейка была… ну, вы сами понимаете, чем. И была к тому же готова к взлету.

– Ый показат тыбе, как ито исполдыватся.

Я представила себе Лероя Пакетта: на лице – тонкие бакенбарды, а на груди – непременно кричащей расцветки галстук. Представила, как он пытается подкатить к Басире. К статной высокой темноволосой Басире. К смуглой, с гладкой кожей лица Басире. К Басире, которая играючи стала «Мисс космос» на праздничном корпоративе прошлой зимой. К Басире, имитирующей голоса и акценты так, что, слушая ее, можно было запросто со смеху надорваться.

И я немедленно рассмеялась.

Общество этих женщин для меня было новообретенной радостью. Когда я работала в вычислительном отделе НАКА, то сотрудников-мужчин там не наблюдалось вовсе, да только в округе Колумбия непреложно действовали законы о сегрегации, и оттого все работавшие в отделе женщины были только белыми, и если бы мне тогда сказали, что четырьмя годами позже я окажусь лишь одной из двух белых женщин в новой, куда более многочисленной группе вычислительниц, а те станут моими самыми близкими подругами, я бы от души над тем посмеялась, но теперь же, после появления Международной Аэрокосмической Коалиции, сформировать которую ООН убедил президент Бреннан, мир виделся мне уже совершенно иным, а прежние мои убеждения вызывали лишь стыд.

Хелен вытерла глаза и, посмотрев мне через плечо, произнесла:

– Здравствуйте, доктор Йорк.

– Добрый вечер, дамы. – Мой муж на мгновение положил руку мне на плечо, избегнув публичного поцелуя. – Над чем сейчас смеетесь?

– Над логарифмическими линейками. – Хелен в притворной скромности сложила руки на коленях. – И над возможностями их использования.

Мы опять прыснули, а бедняге Натаниэлю оставалось лишь улыбаться, ничего не понимая.

Вытирая глаза и все еще посмеиваясь, я отодвинула назад кресло. Уже думая о том, что мне, пользуясь своим исключительным положением, необходимо будет поговорить со своим мужем, ведущим инженером проекта, об отношении Лероя Пакетта к женщинам, встала и заявила:

– Похоже, меня настоятельно вызывают к домашнему очагу.

– Уйдешь и даже кусочка торта не попробуешь? – удивилась Миртл.

– Все лучшее – вам.

Натаниэль взял мое пальто со спинки офисного кресла и помог мне в него облачиться.

Нынешний июль выдался почти теплым, но лето уже угасало, и пальто, к сожалению, оказывалось не лишним.

Я помахала на прощание коллегам:

– Увидимся завтра.

Через кафетерий за нами последовали взрывы хохота, а затем и нестройный хор голосов, желающий нам самого доброго пути.

Натаниэль взял меня за руку.

– Ты, кажется, сегодня в отличном настроении.