Вычислитель. Орбита для одного

– Конечно, знают, – уверил Эрвин. – Мое дело и даже моя прямая обязанность – сообщить Штабу мои соображения. Я сообщил, их приняли к сведению, я полагаю. Что еще я могу сделать? Руководить флотом – уже не мое дело.

– Из Штаба… что-нибудь ответили? – выдавил вопрос Томми.

– Ничего. Даже не указали мне на неуместность моих фантазий. Видимо, просто отмахнулись. Ты ждал чего-то иного?

– Но это же… Добиваться надо! Кричать надо! – Томми и сам перешел на крик. – Стучать во все колокола!

– Отсюда? Можешь постучать по железу нашего астероида, в Штабе вряд ли услышат. Хотя… – Эрвин лукаво усмехнулся, – может, и стоило бы поднять шум. Вероятнее всего, тогда меня отстранили бы от командования как внезапно помешавшегося и заперли бы в какой-нибудь норе на Улиссе или Цирцее. Как-никак шанс выжить там побольше.

И Томми сник. Повздыхал, помотал опущенной головой, поскрипел зубами. Потом поднял голову и спросил с надеждой:

– А ты не ошибаешься?

– Ошибиться может каждый, – не стал спорить Эрвин.

Подошел к мойке и выплеснул недопитый кофе.

Глава 10 Вторжение

Для внешнего наблюдателя корабль не выплывает из устья нуль-канала, будто из дока, сперва нос, затем корма, – он проявляется в пространстве сразу весь, окутанный призрачным сиянием мягкого черенковского излучения, ни дать ни взять нарядная елочная игрушка, сработанная строгим, не терпящим чрезмерного декора дизайнером. Корабли красивы своей предельной функциональностью и ничем иным.

Первым на подступах к Астероидной системе проявился легкий крейсер военно-космических сил Новой Бенгалии в сопровождении нескольких катеров и судна снабжения. За ним устье нуль-канала выплюнуло устаревший, но все еще грозный корвет с Такуу, процветающей планеты двойной звезды, изящнейший фрегат с Эдема и десантный корабль с Тверди. После них настал черед террианского флота.

Один за другим в сумасшедшем сиянии возникли как бы из ничего два тяжелых крейсера и один линкор, возникли – и сразу же разошлись, выстраиваясь в боевой порядок. Менее яркое сияние возвестило о прибытии первого эсминца. И не будет, казалось, конца все новым и новым вспышкам…

Но так могло показаться лишь тем, кто впервые наблюдал такое зрелище.

На самом деле это была всего лишь одна эскадра – правда, усиленная. Первая эскадра Четвертого флота ВКС Терры.

То же самое повторилось возле устья другого нуль-канала, с той незначительной разницей, что вторая эскадра не имела средств усиления в виде кораблей союзников, прибывших обозначить коллективное решение о вторжении.

Она и без них была не слабее первой.

– Началось, – сказал Паоло Лонго, получив первые сообщения на пятикилометровой глубине под скалами Улисса.

– Началось, – согласился Итагаки, формулируя в уме приказ Москитному флоту.

– Началось! – выдохнул Томми, влетев без стука в каюту Эрвина, а тот только поморщился и посоветовал не мельтешить.

«Началось», – подумали многие и многие тысячи людей по бесполезной, но неистребимой человеческой привычке подчеркивать очевидное. Подумали на боевых постах кораблей, на планетах и планетоидах, как находящихся в Астероидной системе, так и далеко вне ее.

То, что должно начаться, когда-нибудь начинается.

Трактуется, правда, по-разному, чаще – крайне полярно.

Для кого вторжение и попрание, а для кого – восстановление законности, исторически сложившегося миропорядка, ответ на наглый вызов, справедливое возмездие преступникам и урок на будущее всем потенциальным смутьянам как в Астероидной системе, так и во всех владениях Лиги.

Почти каждый человек в отдельности любит жить мирно: непыльно работать, воспитывать детей, радоваться первому весеннему цветку, здороваться с соседями, брить газон перед домом и думать о лучшем завтра. Но стоит собрать людей в большую толпу, как толпа сразу же обретает структуру, а внутри ее, как в туче, начинает погромыхивать. Структуры не умеют жить мирно, они от этого чахнут. И структуры начинают драться между собой всеми средствами, и в первую очередь людьми, конечно же людьми.

Теми самыми людьми, которые при крике «наших бьют!» готовы бить в ответ, хотя бьют не их, а структуру, да и бьют ли еще? Может, просто щиплют, но какая разница! Стерпишь – покажешь слабину, и тогда сделают хуже. Размахнись и бей.

Как и куда бить – тебе скажут, тебя научат. А когда и с кем – прикажут. И ты пойдешь, человек, и ударишь такого же человека дубиной или ракетой, испытав разочарование разве что от промаха. Структура, в которую ты накрепко впаян, по возможности позаботится о тебе, если тебе станет плохо, наградит за храбрость и умение, накажет за трусость и стократ – за сомнение. Поэтому ты не струсишь и не усомнишься. Ты – ее часть. И ты с криком гнева вцепишься в глотку тому, кто вздумает доказывать тебе, что никакая ты не часть, а расходный материал.