Выдумщик

Менялись, однако, и они. Впитывали свободу. Но как-то по-своему. Их грозный дом возвышался совсем рядом со скромным двухэтажным особняком Шереметева, где обедали писатели. Так чего церемониться? – подумали те. Будем жить по-соседски. Тем более, времена смягчаются и позволено теперь многое. Особенно – им. И они повадились ходить к нам обедать, что в более строгие времена им, конечно же, запрещалось. А теперь… Мы уже и не рады были переменам. В богемном доме они чувствовали себя гораздо вольготнее и, я бы даже сказал, разнузданнее, чем в строгих гранитных стенах их дома. Тем более – средства им позволяли. И эти прямые, честные парни, да еще при деньгах, вскоре завоевали расположение наших официанток. Не то, что мы – вечно клянчили в долг. И теперь, приходя в наш Дом, мы все чаще натыкались на запертую дверь. А за стеклом виднелась табличка: «Проводится мероприятие». Какое ж такое «мероприятие» без нас? Это бесило. Особенно, когда были деньги и планы. И вот однажды, наткнувшись на вывеску, я сказал себе: «Сейчас или никогда». То есть если не сейчас, то более никогда не попадем мы к себе в дом. Я рванул тяжелую шереметевскую дверь. Стеклянную. И стекло задребезжало. Сейчас оно еще больше задребезжит! Я размахнулся и ударил по нему кулаком. Не берет? Ну тогда – локтем! Посыпалось, красивыми кусками. Но была еще и вторая такая же дверь. Доберемся. Извиваясь как змей, я пролез между острыми торчащими клинками стекла… Ну, не совсем как змей… змей бы так не изрезался. Незваные гости как раз стояли за вторым стеклом – видимо, ждали какого-то друга, но дождались меня. Один из них, еще когда я робко дергал, сделал неприличный жест пальцем и теперь уже, видимо, об этом жалел, потому что я показывал на него окровавленным пальцем: «Да – ты, ты… станешь моей жертвой! Ты ведь не при исполнении же?» Но не убегать же таким, как он, «рыцарям без страха»? И он, на беду свою, остался. Я разбил и второе стекло – на этот раз кулаком, овладел этим делом, пролез, уже не боясь порезаться, поскольку был уже порезан, и окровавленными руками (овладел этим искусством) схватил своего обидчика за горло и стал душить. «Это наш дом, это не твой дом!» – приговаривал я. Но нецензурных слов не было, и это – главное! Боевые друзья его, надо сказать, ретировались, говоря по-военному. Никто не кинулся другу на помощь. Видимо, они были дезориентированы. Считалось, что кровавые руки у них, но вдруг оказалось, что у меня. Роль главного «душителя несвободы» выпала мне. Они убежали и не вернулись. Вместо них явилась женщина-администратор, которая должна была спасти их честь. Увидев меня, она кинулась в стеклянную будку при входе и стала звонить. «Странно… тоже стеклянная: почему не разбиваю? – такие шли мысли. – Но это же – женщина!» Приехали милиционеры на скромном «газике». Не спеша вылезли. Изумленно (не скажу восхищенно) качали головами. За всю историю Дома писателей это был самый масштабный бой стекла. Потом вошли внутрь. И вежливо пригласили меня выйти. Не хотели, видимо, пачкаться в крови. Я охотно с ними пошел: а то еще подтянется «подкрепление» из большого дома. Мы сели в машину. Они достали аптечку и обеззаразили и забинтовали мои самые кровоточащие места – лоб и руки. Что удивительно – они были на моей стороне: «Хоть один не побоялся!» Потом, правда, отвезли меня в отделение. Но – на улице Чехова! Антона Палыча! Наша берет! Потом меня повели к следователю, как мне сказали. Я вошел – и зажмурился. Комната, залитая солнцем и вся заставленная цветами, особенно подоконник. За столом – красивая рыжеволосая женщина и главное – веселая.

– Должна сказать вам: вы действовали абсолютно правильно, как настоящий мужчина. Вы шли в свое заведение, и оно должно было быть открыто. А эти мальчики из большого дома много себе позволяют. Я напишу специальное уведомление их начальству. А вы – свободны!

– А вы… прекрасны! – воскликнул я.

Сбежал по лестнице – и, помню, написал пальцем на пыльной вывеске «Следственный отдел» слово «Ура!». Так что, когда меня спрашивают теперь, боролся ли я с тоталитаризмом, я уверенно отвечаю: «Да!»

Боролся!.. Но были варианты. Один мой друг, начинающий писатель, устал от бедности и неопределенности и решил поступить на службу. Далеко не надо было ходить: служба тут же! В Доме писателей. Референт по международным связям! Узнав об этом, я обозлился. Почему не я? Так где ты был в нужное время, когда он трудоустраивался? Дома сидел. То-то и оно! А друг – пригодился.

Однажды, придя в Дом писателей (в дверях вместо стекол уже была фанера) в надежде хоть что-то поесть, я увидел моего друга в ресторане за пышно накрытым столом, вместе с каким-то литературным «баем» с нашего солнечного юга. Стол буквально ломился, но дружба народов налаживалась трудно: бай явно скучал. Эх, Серега! Если уж ты и в литературе ничего веселого не можешь придумать – то и бая вряд ли развеселишь! Бросился на помощь!.. ну и на запах еды. Серега – не допустил. Отвел меня в сторону.