Выдыхай (СИ)

По началу мы с Гасом подрабатывали в мелких кафе, нередко шмоная по чужим карманам. Мы жили в комнате, которую сдавала престарелая немка, питались чем придется, а на оставшиеся — лишние — деньги покупали дешевые сигареты, из которых то и дело высыпался табак — больше, правда, по вкусу напоминающий опилки — и дрянной алкоголь. Как и всем детям, кто в семнадцать оказался на улице, нам хватало и этого с головой.

Но вскоре пришлось крутиться, проворачивать мелкие аферы и махинации, стараясь нажиться на всем, на чем возможно. Жизнь свела нас с Тумбером — французким моряком-контрабандистом, который привозил товар, а мы сбывали его по черным рынкам. Но этого было мало.

Одолжив у француза немного денег, мы с Гасом тайком отплыли на корабле контрабандиста в Европу, оставив родной мне Туманный Альбион за спиной. В Европе, подделав документы и подправив внешний вид с помощью театрального грима, мы долгое время обчищали ювелирные салоны, заменяя настоящие камни в изделиях на подделки, поставляемые Тумбером. Настоящие драгоценности он продавал, а прибыль делили на троих.

Однако, в Италии нас постигла неудача — родня Гаспаро, на которую мы нарвались совершенно случайно, заставила его одуматься, взяться за ум, и, подсуетившись, они определили его в одну из лучших медецинских клиник Порто-Корсо, где, пройдя пятилетнюю практику, но так и не имея настоящего диплома, доктор Гаспаро Пеларатти работает до сих пор и при этом имеет весьма общирную клиентскую базу и множество благодарных пациентов.

Мы с Тумбером остались вдвоем, но отложенных мною денег хватило бы для того, чтобы начать играть в одиночку и по крупному. Прикрываясь фальшивыми личностями, я довольно быстро раскрутился в торговой сфере среди таких же нечистых на руку безнесменов, как я.

Поставив себе почти недостижимую цель — стать к сорока годам мультимиллионером, я пошел по головам, шокируя всех своим упорством, чуждым обычно людям в двадцать пять лет. Однако цель, как выяснилось, оказалась вполне достижима.

Сегодня мои нефтяные владения известны на весь мир, а теперь я и мои люди обнаружили один из крупнейших в мире нефтяных шельфов, который по праву принадлежал мне.

Немецкий оружейник — Отто Цундапп, с которым жизнь нас свела в не самое лучшее для меня время, работает теперь на меня, вместе со своими людьми, которым еще в самом начале подготовки нашего предприятия, плотно подсел на уши. Он привел мне не только довольно дешевую рабочую силу, но и киллера, которой оказалось возможным поручить любую работу.

Только сопротивлялась она сильно. Джей МакКинли могла бы стать для меня отличным компаньоном, стоило только обучить ее тому искусству лжи и манипуляций, которое я приобрел во время познания большого и — как мне казалось когда-то — понятного мира.

Но игра с МакКинли могла выйти за поставленные мною рамки, ведь как когда-то сказал мне Гаспаро — я падок на дорогих и дороговыглядящих женщин. А Джей хоть и выглядела броско и в какой-то мере эпатажно — не подходила она под мой формат. Но тем и была интересна.

Она жила приказами, у нее была «грязная» работа; она сама, черт возьми, была всего лишь подчиненной для меня, но что-то в ней зацепило.

Правила моей игры она приняла без робости и без страха, ни на секунду не задумавшись о том, что это нас обоих может довести до гробовой доски. Она в чем-то была на меня похожа — усмиряла собственное внутреннее пламя, не позволяя ему разгораться огромным, ярким, сжигающим все живое на своем пути костром. Пускай бы сейчас мы сгорели в нем вместе.

Моя задумка с Алинолом провалилась — я понял это еще в самом начале, когда на базе обнаружилось двое агентов Британской и Американской разведок. Так почему бы перед смертью не насладится остатками этой поганой жизни, в которой у меня не было ничего, кроме денег, заработанных воровством и сбытом контрабанды?

Умирать — так, конечно, с музыкой. Ведь если перед смертью надышаться невозможно, нужно сделать все, что в твоих силах, чтобы в последние минуты жизни захватывало дух…

От выпитого накануне голова раскалывалась, словно скорлупа ореха, по которой со всей силы ударили молотком. Джей с трудом разлепила глаза, тотчас же вперившись взглядом в дырку от пули на потолке. События прошедшего вечера и долгой, разгульной пьянки помнились обрывками, никак не связанными между собой.

В открытое настежь окно задувал прохладный, влажный от ночной грозы, но свежий ветер, колыша тяжелые шторы, которые были неплотно задернуты. Бушевавшая ночью гроза стихла, оставив после себя лишь легко волнующееся, еще, должно быть, холодное, море, да низкое, кажется, лежащее на, и без того больной, голове, серое небо, начинающее постепенно голубеть.

Киллер осторожно села на кровати и, убедившись, что цветные круги перед глазами не пляшут, неторопливо поднялась на ноги. На душе отчего-то скребли кошки и было так тошно морально, что похмелье заглушалось почти полностью.