Выездной!

Филин доставил к столу виснувшую на его шее Настурцию, нес легко, как в молодости: господи, до чего же затравили домашние, жена-уродина в пуделиной прическе, дочурки неискренние в доброте и лютые в злобе; Филин погладил Настурцию, желая ободрить, мол, ничего, все устроится, такая красавица, вспомнил о своих и осекся. Ничего не устроится! Беда не снаружи подстерегает этих девок, что его наследниц, что эту за столом, беда у них внутри гнездится, вроде наново крашенной машины с насквозь проржавевшим кузовом, для глаз - загляденье, а пальцем ткни, сыпется труха. Филин хлебнул коньяка, слабо узнавая людей вокруг, и только Шпындро связывал с реальной жизнью, и Филин пытался припомнить, что за такой прием и, хотя питейные приемы уже отгремели, вышло их время, может, какой внеочередной, исключительный задали с горячительными напитками, но кто и где, убей бог не вспомнить; одно не вызывало сомнений: Шпындро маслит Филина, улещает, обхаживает, оно и понятно - отъезд предвиделся нешуточный. Только б сердце не подвело и вспомнил сразу в страхе: валидол и нитроглицерин в другом пиджаке, хоть и рассовал повсюду, а этот-то заштатный костюмчик, как раз и не снабжен целебными помогами. Филин потянулся к беломору - отвлечься от дурного. Нога Настурции с белым полным коленом уже не искала его брючины и похмельно, разочарованно подумалось: все проходит - годы, любовь, уважение близких, миги радости, и только остается, как недостижимый пик альпиниста-фанатика проклятая дача - последнее дело жизни, крест на его совести, верная путевка в ад.

Туз треф исчез тенью. Боржомчик, чуть трепеща, положил перед Колодцем линованный клочок. Счет. Мордасов вытянул бумажник, отцепил английскую булавку, успел заметить: как ни пьяны гости, все догадались отвести глаза, будто ничего не происходило, будто сидели за так... Четыре зеленых легли одна на другую. Мордасов прихлопнул их ладонью: эх черт! а снадобья для бабули?! из-за лекарствий весь сыр-бор, наклонился к Филину, и, забыв напрочь имя-отчество начальника, проворковал:

- Я б позвонил вам по небольшому делу, - и, заметив испуг в глазах Филина, уточнил, - понадобится еще заехать к бабуле, даже волшебство за один раз не срабатывает.

Ах, вот где меня носило, с радостью восстановил происшедшее Филин. Это ж Шпындро и притащил сюда в пригород к знахарке, войдя в мое положение; утром все шло без затей: участок подмосковный, бочка с малосольными огурцами, бабка под лоскутным одеялом, и внучок ее хитрован немалый, и святая вода в бутылках из-под виски. Вот она дружба народов! В шотландские прямоугольные бутылки заливают нашу российскую, освященную серебром или крестным знамением или что там бабка вытворяет? На все пойдешь, когда тело, будто не твое, а вся боль вокруг как раз вроде только тебе предназначается... Э-эх! А потом поехали домой и вроде выезжали на площадь, а тут грузовик попер навстречу синерылый и поддал, как следует, и Филин потерял сознание. Или не потерял? Ну как же... лежал в пыли, а эта с круглыми коленками прыгала вокруг и мочила пузырчатой гадостью с кислым запахом и рубаху на нем разодрали и увидели русалок в непристойных позах, а еще там крутилась милиция. Фу, черт, может красные околыши зафиксировали татуированные темки? Да нет, чушь - моя грудь, что хочу то и ворочу, то есть накалываю, а ведь случалось, на пляже жена рядом стеснялась лежать, и он все больше загорал на животе и спина лупилась и уж когда невтерпеж становилось, припекало до дурноты, скрещивал руки на груди, прикрывая, как получится, прелести синеколотых девок и шагал к морю, а вот баню не с каждым мог себе позволить, есть люди - не понимают, хотя в его окружении таких мало водилось, все больше в наколках, но он шибко лишнего разрисовал... и чего этот, кто платил, хочет от него, видно надо расщедриться визиткой, он вытянет ее медленно, не отрывая глаз от Шпындро, если не след визитку выпускать из рук, Шпындро предостережет жестом ли, движением глаз.

Филин достал прямоугольный картон, где значилось, кто он есть и чего достиг, медленно протянул Колодцу, Шпындро в этот миг удумал протанцевать с Настурцией и маневр с подстраховкой у Филина не удался - пришлось вручить визитку Мордасову. И черт с ним! Ну позвонит, ну скажу - через неделю, а потом - еще через неделю, а потом еще раз, так и сойдет на нет, не впервой. Филин, наконец, раскурил папиросу и живительная струя - сила привычки - прочистила мозги, и дача встала, как соседний стол, живьем каждая доска видна, каждый кирпич фундамента и приплясывающий Шпындро не предполагал, что Филин накрепко увязал его, Шпындро, отъезд и завершение дачи и только наблюдательный Мордасов заметил особый блеск в желтоватых глазах, и природу этого блеска приемщик ни с чем не перепутал бы.