Выигрывать надо уметь (сборник)

– Ну как, ладушки? – Балмасов положил плотную теплую ладонь Аюшину на колено.

– Заметано, – ответил Аюшин, стараясь понять, о чем это он договорился с этим ласковым полковником.

– Прекрасно! Сейчас вам придется написать подробную объяснительную записку... Должны же мы отвечать на заявления. – Он покосился на папку. – Укажите, что анекдоты, которые вы распространяли, услышали на улице, в трамвае, где угодно, что в вашей деятельности злого умысла нет... Это вас устраивает?

– Очень правильное решение.

Зазвонил телефон.

Плаксин взял трубку, послушал, сдвинув брови.

– Минутку, – сказал он почтительно, – Евгений Максимович... Вас. – Балмасов взял трубку и, едва поднеся к уху, сразу преобразился, подобрался, сделавшись чуть ли не стройным. – Да, – сказал он, и в его голосе вместо расслабленно-барских ноток появилась и твердость, и зависимость, он признавал, что оплошал, но просил учесть, что очень старался. – Понял. Как раз этим и занимаемся. Да, он здесь. Нет, не настолько. Хорошо, я потом доложу. – Балмасов положил трубку и осторожно перевел дух. – Интересуется.

– Неприятная история, – заметил Плаксин, взглянув на Аюшина. И тот просто не мог не увидеть его озабоченность.

Да, Плаксин играл. Аюшин еще не осознал, что его насторожило, он лишь отметил некоторое несоответствие лица Плаксина всему происходящему. Опять заговорил Балмасов, причем поспешно, будто словами хотел что-то погасить, стереть в памяти Аюшина. И слова его были необязательны. Не было в них ни смысла, ни значения.

– Да, – обернулся Балмасов уже от двери, – когда закончите, зайдите ко мне. К тому времени я все утрясу. – Он поднял глаза к потолку. Дескать, там начальство, и его я беру на себя.

А Аюшин, получив от Плаксина с десяток листков бумаги, неважной, между прочим, бумаги, желтоватой, рыхловатой и вроде бы даже слегка мохнатой, вынул ручку и за пятнадцать минут бойко истолковал свою зловредную деятельность. Ему даже удалось ввернуть ловкую фразу, которую можно было понять и как раскаяние, и как усмешку над собственным положением. Анекдоты он ни от кого не получал, вражеского смысла в них не вкладывал, рассказывал исключительно ради общения и по собственной бестолковости. Работа ему нравится, он был бы счастлив посвятить журналистике остаток дней, а впредь обещает к анекдотам относиться осторожнее, к слушателям осмотрительнее...

– Бдительнее, – подсказал Плаксин, проходя мимо и заглянув в текст.

– Это верно, – согласился Аюшин и добавил: – Бдительнее. – Поставил дату и расписался. Плаксин все внимательно прочитал, достал из стола тяжелый литой дырокол, по всей видимости одного возраста с этим зданием, продырявил аюшинские листочки и подшил их в папку. Потом сунул ее в сейф, запер его, подергал для верности ручку. И Аюшин не мог избавиться от ощущения, что в сейф запирают что-то очень для него важное, может быть, какую-то часть его самого. Плаксин сидел минуту в неподвижности, уставясь в стол, похоже прикидывая – все ли сказано, все ли сделано. Наконец поднялся.

– Пошли. Балмасов ждет. Прямо по коридору, – сказал он, опять пропуская Аюшина вперед. – А теперь налево. И вверх по лестнице. Вот здесь. – Плаксин остановился у тяжелой дубовой двери, осмотрел Аюшина, смахнул серую пыль с плеч и открыл дверь. Они оказались в приемной. – Мы по вызову, – сказал Плаксин молодому лейтенанту.

– Проходите, я знаю.

Аюшин вошел и остановился, все еще маясь от неопределенности, – что-то его тревожило, что-то саднило в душе, но понять причину он не мог. То ли оплошность какую допустил, то ли не понял чего-то важного...

– Ну, как? – Балмасов поднялся из-за стола. – Все в порядке? Ну и ладушки. Рад был познакомиться. – Он протянул руку. – Если позволите, дам вам добрый совет – впредь ведите себя осмотрительнее.

– И бдительнее, – добавил Аюшин.

– Можно и так сказать, – охотно согласился Балмасов. Взяв Аюшина под локоть и не обращая внимания на Плаксина, он медленно прошел с ним по большому кабинету. – Вот еще что... Как говорится, услуга за услугу... Вы много ездите, встречаетесь с людьми, у вас много знакомых... Если станет известно о чем-либо представляющем для нас интерес... Надеюсь, вам не трудно будет позвонить... Запишите наши телефоны... Впрочем, я сам. – Он подошел к столу, взял клочок бумаги и, черкнув несколько цифр, протянул Аюшину.

– Всегда к вашим услугам. Договорились? – Балмасов протянул руку. И тому ничего не оставалось, как эту руку пожать. – Вот видите, как славно. – Балмасов явно испытывал облегчение, и в его улыбке, кроме усталости и бесконечной маеты, появилось удовлетворение. – Я знал, что мы найдем общий язык. Понадобится помощь – звоните. Авось поможем. Мало ли... У нас есть кое-какие возможности... И морального и материального плана... А?

– Да, конечно, я понимаю. – Аюшин опять почувствовал зыбкость. – Если мне станет известно о чем-либо действительно важном, представляющем реальную опасность...