Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг.

Сергей Тарасов обратился и к отечественной тематике: «Рыцарский замок» (1990, по исторической повести А. Бестужева-Марлинского «Замок Нейгаузен»). Фильм «Князь Юрий Долгорукий» (1998) также собрал урожай наград фестивалей соответствующей тематики, но все эти и другие картины Сергея Тарасова на фоне цветастых, изобилующих спецэффектами блокбастеров были неконкурентоспособными, да и с хорошей музыкой на сей раз не повезло. Не только в постсоветской России, но и во всём мире кино девяностых и нулевых стало не очень музыкальным.

Во время перестройки ненадолго обогатил свою палитру школьный фильм: появился сюжет из недавнего прошлого – картина «Завтра была война» (реж. Юрий Кара, 1987) по мотивам повести Бориса Васильева, написанной ещё в 1972 г., но опубликованной только в 1984 г. Она не прошла незамеченной на фоне перестроечной антисталинской публицистики, несмотря на заметную разницу в возрасте юных героев и 22–23-летних исполнителей, а также некоторые исторические неточности. Впоследствии, т. е. после двадцатилетнего отсутствия школьной темы в кино, школьный фильм вернулся к забытым основам жанра, т. е. к школе-интернату как месту действия. Это были не экранизации, но и не авторские фильмы в прежнем смысле слова, т. к. на телесериалах работает целый коллектив сценаристов. Оживилась также классическая гендерная ориентация: сериал для мальчиков (популярный в 2006–2007 гг. телесериал «Кадетство»[122] о воспитанниках Суворовского училища с сиквелом «Кремлёвские курсанты») и для девочек (телесериал 2010 г. «Институт благородных девиц», действие которого происходит в Российской империи во второй половине XIX в., в центре сюжета – истории воспитанниц на фоне социальных потрясений и русско-турецкой войны).

Проблема взаимоотношений учителя и учеников средней школы прозвучала также в фильме «Географ глобус пропил» (реж. Александр Велединский, 2013) по мотивам одноимённого романа Алексея Иванова, написанного им в 1995 г. на основе личных житейских опытов, а также, по его признанию, в связи с тем, что к тому времени о школе вообще никто не писал. Но при всех сильных сторонах ни роман, ни повесть к школьному жанру всё же не относятся. Хотя бы потому, что главный герой Служкин – не педагог ни по профессии, ни по призванию, а в школу на должность учителя географии он попал вынужденно. Но общение с агрессивно-невежественным подрастающим поколением, т. е. людьми, которые вот-вот перестанут быть детьми, превратившись в равноправных сограждан, не прошло бесследно. В образе Служкина угадывается и сам А. Иванов, который всю дальнейшую литературную карьеру посвятил именно просветительству. В интервью интернет-газете «Тайга-Инфо» от 22 мая 2014 г. Алексей Иванов объяснил свою авторскую задачу: «Учебники истории – не совсем российская история. Это история столиц и царствований. Учебники отражают не национальные, а государственные интересы»[123]. Такая установка неизбежно формируется именно у авторов с активной жизненной позицией, переживших не только смену режима, но и постоянно повторяющуюся коллизию народа и правящих кругов, внедряющих чужеродные модели жизни с катастрофическими последствиями.

Уже через год после фильма А. Велединского тень школы появилась в картине «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» (реж. Андрей Кончаловский, 2014), где играющий самого себя герой случайно забредает в свою школу – ныне пустую, заброшенную, разваливающуюся, и ему как будто «с того света» слышатся голоса ребят, школьный звонок, свисток физрука… Предупреждения писателей-деревенщиков советского времени и кинематографистов того же направления не были услышаны. И вот в вымирающих деревнях Русского Севера учиться больше некому. Значит, и школьный фильм снимать скоро будет не о ком, да и не для кого?

Постсоветское государство устранилось от своих обязанностей по спецификации и сертификации творческих организаций. В искусство и многие другие гуманитарные сферы хлынул мощный поток дилетантов, которые, во-первых, сразу снизили общий профессиональный уровень, а во-вторых, разрушили общую профессиональную терминологию. Искусство для детей к тому же утратило связь со школой, которая также наполнилась непрофессиональными педагогами-менеджерами, использующими возможности школьных зданий и т. п. для целей не учебных и не воспитательных, а сугубо коммерческих. Рекомендованное кино-театральное зрелище (организованная подписка на детские журналы и газеты, коллективные походы в театр, кино и т. д.) не вменяется учителям в обязанность, что разрушило финансовый возвратный механизм детского искусства.