Выйти замуж за дурака

Тот аккуратно рассыпал по всем комнатам какой-то черный порошок, шепча при этом себе под нос некий заговор. Наконец отряхнул ладони и сказал:

– Вот теперь и бежать можно.

И они побежали.

Ночь была за беглецов. Луну затянуло серыми тучами, моросил мелкий дождик, неспособный даже толком намочить землю.

– Это хорошо, что дождик, – приговаривал, запыхавшись от бега, Иван Таранов. Он следы наши как раз смоет.

До кладбища, казалось, добрались за один миг. И застыли в испуге: все те, кто выбежал из очистилища раньше, стояли и не смели шелохнуться, окруженные неопрятного вида мертвецами.

– Что делать будем? – поинтересовался у друзей Маздай Маздаевич. Нашими досками покойничков не перебьешь, да и рука на бывшего соплеменника не подымается…

Но и тут вмешался бесстрашный ушастый пивовар. Он быстренько обошел строй мертвецов, внимательно вглядываясь в их испорченные тлением лица, и вдруг радостно воскликнул:

– Дедушка, вот ты где! Вот и довелось свидеться!

– Уж не повредился ли в уме наш Таранов от сущего страху? – запереглядывались богатыри, но их опасения оказались напрасными.

Иван Таранов и вправду разговаривал со своим почившим предком, Демьяном Тарановым, тоже известным когда-то пивоваром.

– Эй, братва, – негромко клацнул челюстью Демьян, обращаясь к остальным покойникам, – снимай осаду, переводи стрелку. Это мой внучок со своими корешами на дело в Чертоногий лес идут.

– Базара нет, проход свободен! – согласно загомонили мертвецы и разомкнули кольцо.

– Братаны, вы на нас зуб не держите, – виновато развел костлявыми руками один из могильных насельников. Мы ж это не с подляны, мы чисто: по принципу: идешь – плати. А раз вы кореша, то с вас не спрос.

– Деда, деда, – подергал предка за ветхий саван Иван Таранов. Мы пойдем, а вы уж сделайте нам милость: ежели попрут через ваше мирное кладбище поганые рожи в белых балахонах, объясните им, кто в Кутеже хозяин.

– Это можно! – кивнул Демьян.

– Ништяк! – добавили покойнички.

– Вставим им не по-детски! Мало не покажется!

– Вот спасибо! – поклонился Иван Таранов. А теперича прощевайте. Пора нам.

–Счастливо! Заходите к нам еще! – запросили покойнички и напоследок даже затянули песню нестройными голосами.

Только песня эта вся сплошь состояла из слов, в печати неприемлемых. Поэтому в тексте она не приводится. Можно только сказать, что весь смысл песни сводился к тому, что некая красная девица полюбила не добра молодца, а такую же красну девицу. Сошла с ума, в общем, про что и песню сложила…

Едва беглецы миновали кладбище и скрылись в мелкорослом осиннике, с которого уже начинался Чертоногий лес, Иван Таранов, посмеиваясь, сказал друзьям:

– Глядите-ка, люди добрые! Чай это лечебно-трудовое очистилище загорелось?

И в самом деле, на окраине Кутежа, где до сего момента располагалось проклятое ЛТО, вздымалось до небес яростное пламя.

– Ну, вы Таранов, есть пиротехник! – осклабившись, сказал Фондей Соросович. Мастер огня.

– Есть маленько, – довольно улыбнулся пивовар.

– Ты как это сделал? – поинтересовался Елпидифор Калинкин.

– Военно-колдовская хитрость! – отчеканил пивовар. Заговоренного пороху я везде насыпал и указание ему дал: возгораться лишь тогда, когда мы леса достигнем.

– Шуму это много наделает.

– Ничего. Зато некуда им будет новых «пациентов» набирать! – Пивовар погрозил пламени маленьким кулачком. И от такого жара наверняка у них все бутыли с проклятым зельем полопались.

Беглецы еще с минуту смотрели на багровое пламя, а потом развернулись и углубились в лес.

И сразу поняли, что шагая в полной темноте, рискуют потеряться.

А зажегши огонь, рискуют быть обнаруженными.

– Как быть? – задал риторический вопрос Маздай Маздаевич.

– Водку пить, – беззлобно огрызнулся Елпидифор. Предлагаю всем тут стоять до рассветного часа.

– Это не есть правильно. Даже в кромешной тьме Чертоногого леса голос Фондея Соросовича звучал уверенно и спокойно. За нами наверняка пустят погонья. Этот пожар станет причиной для большого их волнения.

– Ничего, пущай поволнуются!

– Ты, Соросович, все правильно толкуешь. Только не можем мы, как оборотни-шатуны, сами себе глазами дорогу освещать.

– Это не есть нужно. Мистер Промт Дикшинари!

– Эссе Сум, патронус!

– Мистер Дикшинари, от имьени, этого общества прошью вас продьемонстрировать ваши способностьи. Ищите тропу! Тропу к партизанам! И ведите нас за собой…

– Бене, – согласился невидимый переводчик. И тут же в руках его налилось неярким алым, пульсирующим каким-то светом нечто по форме напоминающее сердце.

– Прошу всех взяться за руки и следовать за мной!– скомандовал Промт Дикшинари каким-то механическим голосом.

Ему подчинились и споро зашагали по черному лесу, ориентируясь на пульсирующий свет.

– Не заметят ли сей свет из Кутежа? – разволновался Маздай Маздаевич, но Фондей Соросович вежливо рассеял его опасения:

– Этот свет есть видьеть только мы. Потому что он предназначается только для нас.

– Понятно. А светильничек-то какой странный! Ни на лампадку, ни на лучину не похож…

– Коньечно, не похож. Потому что это – есть благородное сердце мистера Дикшинари.