Выйти замуж за виконта

Да, она могла бы стать женой этому Спенсеру. И она хотела быть его женой, хотела, чтобы он говорил с ней, как когда–то в Америке, делился с ней надеждами в отношении Англии, как делал это раньше.

Эбби лежала на спине, уставившись на балдахин, висящий над кроватью. Она хотела пробудить того, другого Спенсера, которому принесла брачные клятвы. Возродить того Спенсера, который был добрым, страстным, и …

И который мог быть рядом с ней счастливым мужем. Потому что она точно знала, что ей нужен именно этот джентльмен. Она хотела быть законной женой Спенсера, пока бы их не разлучила смерть.

Но осуществление задуманного могло наткнуться на сложности. По некоторым странным причинам, находясь в Англии, он упорно придерживался своих старых аристократических привычек. И еще эта странная идея, что женитьба может помешать его честолюбивым планам. А после сегодняшнего бала он, возможно, еще больше убедится в том, что она не станет хорошей виконтессой. Он мог терпеть ее невежество, чтобы избежать скандала, но никогда бы не потерпел ее в качестве законной жены.

Так что, если она хочет, чтобы Спенсер остался ее мужем, то должна развеять эти страхи. Она сама должна научиться быть правильной женой. Она выучит все движения вальса и все эти глупые титулы и каждое идиотское правило поведения, на самом деле, выучит, чего бы ей это не стоило, чтобы стать той элегантной виконтессой, которая, по мнению Спенсера, ему необходима. Эбби покажет ему, что жена может принести пользу его карьерному росту, не говоря уже о том, какую пользу она принесет дому.

Она приложит весь свой «наивный американский оптимизм», чтобы стать для него незаменимой, и она победит его. Потому что наивный американский оптимизм побьет английский цинизм в любое время.

Немного позже, Спенсер лежал в своей постели и громко проклинал себя. Он что, совсем потерял разум, согласившись на ее «игру». Черт возьми, если они еще хоть раз так поиграют, он не сможет остановиться, пока не окажется настолько глубоко внутри нее, что их брак перейдет в разряд настоящих. И с этим он бы уже ничего не смог поделать.

Кроме как заниматься с ней любовью каждую ночь, каждый день, прикасаться, когда он только пожелает, танцевать с ней…

И наблюдать, как ее обожание превращается в негодование, обиду, а позже – в ненависть, когда будет проходить месяц за месяцем, но не будет никаких детей. Никаких младенцев на руках, никаких без умолку болтающих мальчишек, никаких вредных девчонок. Прожить целую жизнь прикованной к нему и все время оставаться одной, без детей, пока он проводит день за днем в Парламенте или Министерстве Внутренних дел.

Потому что, благодаря железным осколкам, изрешетившим его пах, тогда, много лет назад, у него не может быть детей. Хотя большинство фрагментов удалили, а на его интимных органах остались только небольшие шрамы, каждый осматривавший его врач выносил один и тот же вердикт. Осколок срезал очень важную часть его анатомии, и, хотя, все работало замечательно, все они сомневались, что он может стать отцом.

Поначалу это его не беспокоило. Разве могло не понравиться беспутному молодому солдату, что можно удовлетворять свою похоть по первому желанию без страха за последствия. И потом, после войны — когда карьера, отнимающая все его время, позволяла иметь только случайных любовниц — он получал удовольствие без малейшего беспокойства.

Но когда за все годы у него не появилось ни одного внебрачного ребенка, до него дошел весь ужас его положения. Его семя все равно, что вода, от него не было никакого прока. И если он не мог иметь детей – он не мог иметь наследника.

Или дать своей жене то, о чем мечтают все женщины, — их собственных маленьких детей. И он поклялся оставаться холостяком. Пока Нэт не сфабриковал этот безумный брак с Эбби.

Если только… Нет, даже не обсуждается. Уж кто–кто, а Эбби захочет детей, и она заслуживает того, чтобы они у нее были. И он отказывался лишать ее этого. С полученным обратно приданым она сможет по–настоящему выйти замуж, особенно если поедет в какой–нибудь город с большим количеством жителей – Нью–Йорк, например, — где ее кровь индейцев племени Сенека не имеет большого значения. Она сможет найти какого–нибудь славного парня и родить столько детей, сколько пожелает.

Мысль об Эбби, которую ласкают другие мужские руки, резкой болью отозвалась в его груди, и он выместил весь свой бессильный гнев на кровати, с размаху ударив по ней кулаками.

Боже, это нечестно. Он должен был быть тем единственным, кто женится на ней, будет заботиться о ней, будет предметом ее насмешек и шалостей.

Он хватался за соломинки, неистово изыскивая способы удержать ее. Возможно, ей будет плевать на его бесплодность. Возможно, она даже не будет против, чтобы усыновить ребенка. Это ведь почти то же самое, что иметь своего, убеждал он себя.