Выход

– Но если бы в моем распоряжении оказалась банда троллей, я ведь смог бы все организовать? Выставил бы вооруженную охрану, стал бы брать плату за вход, начал бы продавать «Биг-Маки».

Беседа с салагой становилась утомительной.

– Да, мог бы. Если бы все прижилось, мы бы построили еще одни «Бандаж и Брекеты» дальше по дороге, а у тебя осталось бы здание, наполненное троллями. Ты не первый гений, что захотел поставить такой интеллектуальный эксперимент.

– Да, абсолютно уверен, что не первый, – сказал он. – Извиняюсь, если вогнал тебя в скуку. Я знаю теорию, но мне кажется, что это попросту не может работать.

– В теории это вообще не работает. В теории мы все эгоистичные уроды, которые хотят иметь больше, чем у соседей, которые не могут быть счастливы в достатке, если узнали, что у кого-то этого достатка больше. В теории, когда здесь никого не будет, любой прощелыга просто стащит то, что плохо прикручено. В теории это все дерьмо. Эти вещи работают только на практике. В теории – все заканчивается хаосом.

Он неожиданно захихикал, совсем как подросток.

– У меня куча вопросов по этой теме, но твой ответ настолько бьет в цель, что я совершенно уверен, что каждый мой вопрос не останется без развернутого ответа.

– Не сомневайся, – сказала она. Он ей нравился, даже несмотря на то, что был шлеппером. – Это масштабируется? Пока, вроде, масштабируется и все хорошо. Что нас ожидает в долгосрочной перспективе? Как сказал один мудрец…

– В долгосрочной перспективе мы все умрем.

– Однако кто знает наверняка, ведь правда?

– Ты же не веришь в эту чушь?

– Ты называешь это чушью, я называю очевидностью. Когда ты богат, то тебе необязательно умирать? С этим все понятно. Пройти целый ряд лечений: выборочную плазменную оптимизацию микробов, непрерывное наблюдение за здоровьем, геномные терапии, приоритетный доступ к трансплантатам… Если бы я верила в частную собственность, я была бы абсолютна уверена, что первое поколение бессмертных людей уже живет среди нас. Они обгоняют и опережают свою собственную смертность.

Лимпопо наблюдала, как он пытается возразить, пытаясь не нагрубить сгоряча, и вспомнила, как она сама переживала из-за того, что могла оскорбить людей в те дни, когда только стала ушельцем. Это было так мило!

– Только потому, что деньги можно обменивать в течение ограниченного периода эксплуатации, похоже, что они не масштабируются, – сказал он. – Можно обменять деньги на землю, однако, если попытаешься купить Нью-Йорк, прикупая по одному кварталу, у тебя закончатся деньги независимо от того, какая у тебя была сумма, так как предложение будет постоянно снижаться, – он покачал головой. – Я не хочу сказать, что, когда речь идет о твоем здоровье, можно говорить о спросе и предложении, однако несомненно есть сокращающиеся доходы. Верить в то, что наука будет развиваться с такой же скоростью, как приближается смерть, – это какая-то белиберда. – Этот паренек выглядел нелепо. И он ей нравился. – Это испытание веры. Без обид.

– Без обид. Ты не уловил самой главной мысли. Жизнь можно продлить только за счет качества жизни. Примерно в двухстах милях отсюда в той стороне, – она махнула рукой на юг, – живет парень, который стоит дороже, чем большинство стран мира, а выглядит он как помещенные в бочку органы и серое вещество. Бочка стоит в укрепленной по всем правилам фортификации больнице, а больница – в защищенном стеной городе. Любой, кто работает в этом городе, принадлежит микроскопической нации этого парня. Это одно из условий занятости. В твоем теле содержится в сотни раз больше нечеловеческих клеток, чем человеческих. Люди, которые живут в этом городе, составляют девяносто девять процентов бессмертного богатого парня, являясь отростками его тела. Все, чем они занимаются, – поисками способов продления его жизни. Практически все они были лучшими студентами на своих курсах в самых престижных университетах мира. Взяты на работу прямиком оттуда. Получают зарплату настолько высокую, что лучше ее никто предложить бы не смог.

Я встречала человека, который там работал. Бросил все и стал ушельцем. Он рассказал мне, что парень в бочке пребывает в нескончаемой агонии. Что-то в его организме дало сбой, и теперь его чувствительность к боли находится на постоянном, неизменном пиковом уровне. Он чувствует такую острую боль, какую только может вытерпеть человек. Боль, которая никогда не проходит и никогда не притупляется. Он мог попросить их отключить машины, и тогда бы он умер. Однако все еще держится, делая ставку на то, что какой-то исключительный гений в этом городе, мотивированный наградой за поиск неисправностей в системе этого богатого парня, поймет, как исправить проблему с нервами. Если все пойдет как запланировано, будут сделаны по-настоящему прорывные достижения. Поэтому бочка – это его, так сказать, стадия личинки. Можешь в это не верить, но это правда.