Выход 493

В оставшемся без крыши и лобового стекла уазике сталкеры чувствовали себя переростками, по ошибке севшими на аттракционах в детский вагончик. Резкие порывы холодного, колкого ветра больно стегали по лицу, проникали под одежду, принуждая их втягивать шеи, до слез резали глаза и будоражили воображение посторонними звуками. Чуть уютнее примостился на полу за передним рядом сидений Лек, накрывшись куском брезента и созерцая убегающую дорогу. Ветер его почти не доставал, но от леденящих душу звуков спасения не было. Время от времени приходилось слышать то чей-то жалобный скулеж, то протяжный вой, то вскрик человека, оступившегося на краю пропасти. И было от всего этого такое препаршивое настроение, что ни о чем другом, как ужраться в дымину и отключиться на несколько часов, Лек не мог и помышлять.

Сталкеры, к слову, тоже были не прочь опрокинуть по стаканчику разбавленного спирта, и если бы в запасах «Разведчика» была бы хоть капля хмельного, ей-богу, Крысолов уже давно разделил бы ее с напарником и стрелком.

Солнечный свет потихоньку съедался жадными, наконец дождавшимися своего часа сумерками, подобно запряженным лайкам, тащившим за собой царицу Ночь.

— Кирилл, послушай, — перекрикивая шумящий в ушах ветер, обратился Секач. — Вот мы знаемся с тобой лет четырнадцать, не меньше…

— Почти пятнадцать, — уточнил Крысолов.

— Да, почти пятнадцать, — согласился Секач. — И вот впервые за эти пятнадцать лет я случайно узнаю, что ты, оказывается, умеешь… — он замешкался, подбирая слова, покрутил в руках невидимый кубик Рубика, — общаться с собаками… Почему? Почему ты никому не рассказал об этой особенности? Ты никогда об этом мне не говорил. Скольких проблем мы смогли бы избежать на поверхности, если бы знали…

Крысолов, внимательно выслушав начало вопроса, медленно, как убийца, обнаруживший прятавшегося под диваном ребенка, повернул голову к Секачу, и тот умолк, словно осознал, что нес полную околесицу.

— Ты и вправду считаешь, что на это можно полагаться в полной мере? — слетело с сухих, посеченных губ Крысолова.

— А почему нет? — перешел в наступление Секач. — Если бы ты наладил контакт раньше, возможно, они перестали бы ломиться к нам в шлюзы?

— Ими управляет Высший Разум. — Крысолов наконец отвел взгляд от Секача, вновь направил его на дорогу.

— Так это же еще лучше! Если он, как мы и предполагали, существует на самом деле — почему бы тебе не договориться именно с ним? Это же легче, чем убалтывать каждую отдельно взятую собачонку, чтобы они прекратили охотиться на нас.

— Серега, не смеши. — На устах Крысолова появилась ироничная улыбка, но даже она была лучше и приятней для глаза, чем тот взгляд, который заставил Секача чувствовать себя глупцом. — Договор подразумевает под собой взаимную выгоду, а наши с ним интересы — как две машины на автостраде. Только одна пытается удрать, а другая всегда едет по встречке. И если у первой нет фар и она движется, всем сердцем полагаясь на авось, то у второй — руля, которого она лишилась сознательно. Понял, к чему я это? К тому, что у него, уже неуправляемого, одна цель в жизни — уничтожить нас, брат. Все, чего он хочет, — это не видеть нас больше никогда. Ему важно только это. И что ты, хотелось бы знать, собираешься предложить ему взамен? Может, дань и жертвоприношения в дни солнечного равноденствия?

— А он… человек? — поинтересовался Секач, отвлеченный на секунду осмотром большого придорожного ресторана, на парковке которого пригорюнился с десяток одноцветных в свете сумерек легковушек.

— Сейчас трудно предполагать, но когда-то он, по-видимому, был именно человеком. Возможно, он ненавидит свое отражение в зеркале, а потому и хочет изничтожить остатки человечества. Чтоб не дразнили. Хотя… кто его знает?

— Хорошо, но ведь тебе как-то удалось предотвратить бойню там, на берегу? Значит, сумел-таки договориться?

— Неправильно слова подбираешь, Серега, — понизил голос Крысолов, то ли потому, что ветер из встречного сменил направление на боковой, то ли чтобы его не слышал сидящий за его спиной Лек. — Это не называется «договорился», скорее «выпросил». Да и выпросить у меня вряд ли получилось бы, если бы у вожака той своры не возникли небольшие разногласия с Разумом. Он не то чтобы передумал нападать на нас, он просто подчеркнул свою независимость, понимаешь? А мы оказались посредниками, той костью, которую собака отказывается брать в знак протеста. И встреть мы их еще раз, кто знает, как бы все обошлось? Ведь в тот раз ими двигали бунтарские побуждения, а уже в следующий, вполне возможно, это был бы голод. Вот тебе, Серега, и вся мистика. — Его глаза потускнели, как у фокусника, чьи фокусы еще задолго до конца выступления стали предсказуемыми и скучными публике, а лицо приобрело отпечаток меланхолии. — И ни с кем мы уже не договоримся, старичок. Ни с кем. И никогда.