Выход из кризиса есть!

От этой проблемы никуда не деться, и, по утверждению бывшего главы ФРС и агентства «Moody’s», ее существование все равно придется признать. Возможно, через два года, возможно, немного раньше или немного позже. Остановитесь и представьте на минуту, что случится, если банкиры в Азии подумают, что мы не будем придерживаться твердой позиции относительно нашего долга, что мы не в состоянии выполнять свои обязательства, и просто перестанут покупать наши долги.

Что произойдет с процентными ставками?

Что произойдет с американской экономикой? Если мы не приступим к решению этой проблемы, рынки нас полностью разорят. Проблема реальна, решения болезненны, но действовать необходимо.

Затем сопредседатель этой же комиссии Алан Симпсон выступил с утверждением, что это случится раньше чем через два года. Тем временем реальные инвесторы, похоже, совсем не беспокоились: процентные ставки по долгосрочным облигациям США – по словам Боулза и Симпсона – оставались низкими по историческим меркам и в течение 2011 года упали до рекордного уровня.

Стоит упомянуть еще о трех аспектах. Во-первых, в начале 2011 года у алармистов имелось любимое объяснение явного противоречия между их пугающими заявлениями о неминуемой катастрофе и процентными ставками, сохраняющимися на низком уровне: по их утверждениям, Федеральная резервная система искусственно поддерживала низкие процентные ставки, скупая долги по программе смягчения денежно-кредитной политики. Ставки взлетят в июне, после завершения программы, предрекали они. Не взлетели. Во-вторых, проповедники неминуемого долгового кризиса видели подтверждение своих взглядов в том, что в августе 2011 года агентство «Standard & Poor’s» снизило кредитный рейтинг США, лишив его статуса AAA. Звучали заявления, что рынок сказал свое слово, но слово сказал не рынок, а рейтинговое агентство – то самое, которое вместе с другими присвоило кредитный рейтинг AAA многим финансовым инструментам, в конечном счете превратившимся в «токсичный мусор». Реакция реального рынка на снижение рейтинга «Standard & Poor’s» была… никакой. Даже наоборот – в США стоимость заимствований пошла вниз. Как отмечалось в главе 8, это не стало сюрпризом для специалистов, изучавших опыт Японии: в 2002 году, когда экономическая ситуация в этой стране напоминала то, что происходило в США в 2011 году, «Standard & Poor’s» и его конкурент «Moody’s» понизили кредитный рейтинг Японии, но ничего страшного не случилось.

И наконец, даже если всерьез воспринимать предупреждения о наступающем долговом кризисе, совершенно не очевидно, что немедленное ужесточение финансовой политики – сокращение расходов и взвинчивание налогов, когда экономика уже на спаде, – поможет его предотвратить. Одно дело – те же меры, когда ситуация в экономике близка к полной занятости, а центральный банк поднимает ставки для предотвращения инфляции. В таком случае сокращение расходов не угнетает экономику, поскольку центральный банк способен компенсировать подавляющий эффект, снижая или, во всяком случае, не повышая процентные ставки. Если экономика переживает глубокий спад и процентные ставки уже близки к нулю, сокращение расходов не поможет. Такая мера лишь еще больше повредит экономике – приведет к снижению государственных доходов, сводя на нет, по крайней мере частично, попытку сокращения бюджетного дефицита.

Так что если вы беспокоились по поводу возможной потери уверенности или относительно перспектив бюджета, экономическая логика подсказывает, что строгой экономии придется подождать, то есть должны существовать долгосрочные планы сокращения расходов и увеличения налогов, но такие меры следует вводить только после того, как экономика окрепнет.

«Экономы» отвергали эту логику, настаивая на том, что для восстановления уверенности необходимы немедленные сокращения и эта самая восстановленная уверенность сделает данные сокращения стимулом к развитию экономики, а не наоборот. Тут мы подходим ко второму аспекту аргументации – спору о влиянии режима строгой экономии на производство и уровень безработицы.

Фея уверенности