Выход на «Бис»

Выверенным отклонением ручки управления, он увёл штурмовик вниз, так чтобы попасть в «мёртвую» зону летящего впереди самолёта, заходя из-под хвоста. Догоняя. И так же резко и, как считал, изящно и играючи всплывая, вновь уравнивая на мгновенье скорости, становясь почти крылом к крылу…

Опознавая, наконец: «Як-3»!

Реакция пилота поршневого истребителя была естественной на неожиданность — он как-то дёрнул головой, точно не веря, «подвисая» на две-три секунды, вытаращившись. Рефлексы опомнились, и переворотом, показав голубое брюхо и плоскости, «троечка» отвалила в сторону, стремительно оттягиваясь назад.

«Сейчас он виражнёт и зайдёт мне в хвост… маневренность у него под стать, — в свою очередь понимает Митиков, двигая РУД [76] на максимальные обороты двигателя, — хорош испытывать».

Як-39 реактивно разогнался до скоростей недоступных винтовому самолёту, уходя, пропадая за расстоянием и кучевой серостью.

* * *

За те недолгие несколько минут, что было ему лететь обратно, и послушный «Як» удерживался автопилотом и высотометром над самыми волнами, Юрий Иванович перебирал в голове произошедшую короткую встречу (не забывая вертеть головой вокруг, насколько позволял обзор из кабины — чем чёрт не шутит встретить ещё что-нибудь на маршруте).

Линкоры, советский самолёт в синем окрасе морской авиации, довеском к выловленной немчуре из потопленной субмарины — всё это многое меняло.

Неприятное, гнетущее чувство непонимания, и неприятия, и недоверия, когда они вдруг совершили некий прыжок из тропиков в северные широты, нашло своё окончательное подтверждение.

«Не спиз… в общем, не наврал кэп. Мы в прошлом. Точка над пресловутой „i“ поставлена».

Чуял, что вся эта катавасия — куда их занесло, надолго, если не вообще… безвылазно. От того неожиданно ожесточаясь, безотчётно сваливая своё раздражение на командира корабля.

Да, не заслужено.

Да, тот такой же исполнитель воли высшего командования. Но такова уж людская природа — искать выход гневу на первого и ближайшего ответственного.

Ко всему что-то в нём подозревало, что начальство, включая корабельного особиста, чего-то недоговаривает.

А уж вопрос, откуда здесь Як-3, он придержит на потом, намереваясь переадресовать… кому надо. По прилёту. Тем же — в штурманской БЧ.

«Тоже мне, умники».

На крейсере

— «Ходовая», СКП!

— Есть, «ходовая»!

— Разворачиваю штурмовик для завода на посадку. Курс…

— Вас понял. Исполнительный курс — 20.

Возвращающийся Як-39 вышел на визуальный контакт и даже мелькнул в остеклении ходовой рубки — стремительный тёмно-синий силуэт просвистел траверзом, для захода с кормы, когда и сам крейсер довернул на ветер.

— Ходовая, СКП!

— Есть ходовая!

— Удерживать курс корабля!

— Вас понял, курс 20 удерживаю!

Все эти переговоры обеспечения посадочной операции шли практически мимо его ушей и вмешательства — занимались те, кому положено. Скопин оставался сидеть в командирском кресле, с некоторым томлением считая минуты: время на посадку, необходимые послеполётные процедуры, затем короткий переход по трапам-коридорам из ангара на КП — пилоту с докладом.

Информация добежала раньше: «Линкоры»!.. — должно быть, первое, что услышали от пилота, когда тот сел на палубу, опередив по телефону из ангара, соединившись с мостиком.

Андрей Геннадьевич выполз из кресла, подойдя к смотровым иллюминаторам на левый траверз, вглядываясь в исчезающую за дымкой перспективу серого океана и серого же неприветливого неба.

Там из-за горизонта наплывали три очевидно крупных и уже однозначно известно боевых корабля, встреча с которыми не сулила ничего особо положительного.

«Издалека и крейсера можно принять за линкоры… что для нас не существенно и без особой разницы».

Отлипнув от иллюминатора, ещё раз запросил обстановку в эфире, ориентируя на ближнюю зону.

Ответ не замедлил: три неизвестных судна по-прежнему шли молча — ни работы РЛС, ни включений на передачу радиостанций.

«Чёрт его знает. Может так у них положено — предосторожность даже в контролируемых ими водах — не быть запеленгованными германскими субмаринами»?

Дверь в «ходовую» лязгнула. Подумал, что это лётчик уже (так шустро) притопал. Нет. Перед глазами возник молодой лейтенант из группы РТР [77]. — Товарищ командир, — офицер казался немного смущённым, — разрешите…

— Что? Давайте быстро.

— Я всё это время в приёмном радиоцентре прослушивал эфир: очень насыщен локальными шифрованными сообщениями военного характера. Однако в частных переговорах и периферийных сообщениях, случается, проскакивают передачи прямым текстом, зачастую обрывочные и довольно эмоциональные. Сводящиеся, как я понял, к тому, что в результате действия каких-то рейдерских сил, на морских коммуникациях в районах северной Атлантики сложилась непредсказуемая и угрожаемая обстановка.

Собственно, всё это можно отнести к операциям германских субмарин, но меня смутило одно сообщение. Какой-то оператор неизвестной радиоточки прямо высказался.