Выход Силой

- Землю – легко, - хмыкнул достойный сын своего отца. – На наши компании работает огромное количество народа. В ином княжестве столько жителей нет, сколькими людьми распоряжается моя семья. Что это, если не власть?

- Вы продолжаете упорствовать в собственной глупости, сударь, - сокрушенно развел руками Рославский. – В курс предмета, который я согласился преподавать в вашем Лицее, не входят знания об основах юридической системы Империи. И я в принципе не должен тратить свое время на попытки вас переубедить. Однако, для вашей же пользы, задумайтесь о том, кому именно все ваши компании платят налоги? И что станет с вашей семьей, если эти ежемесячные отчисления перестанут поступать куда следует?

- И что же? Отца вызовут к губернатору и пожурят?

- Ваши компании будут закрыты, все служащие лишаться мест, и вашему отцу больше некем станет распоряжаться. Поймите же, наконец! Ваша семья обменивает деньги на лояльность и труд многих людей, но власть принадлежит тем, в чьих жилах текут реки Силы. Ибо Сила – это и есть власть!

- Это что же получается? – вскричал Варнаков. – Какой-то зачуханный князек, ни разу в жизни не покидавший своего медвежьего угла, может одним движением мизинца лишить нас всего? И это будет законно? Да что же за законы такие в нашей империи, коли такое вообще, в принципе, возможно?

- Советую быть более аккуратным со словами, которые вы произносите ртом вслух, - угрожающе прорычал Ратимир Ратиборович. – Так можно и до призывов к бунту договориться...

Не собирался участвовать в этом диалоге глупца с философом. Забавлялся, разглядывая ошарашенную мордашку мастерка. Но «зачуханый князек» не оставлял мне выбора. Да, признаться, он и от контроля Силы ничего не оставлял. Эмоции – мой самый главный враг. Стоит чуточку занервничать, разозлиться или испытать страх, и волна, подобная цунами, смывает все тщательно воздвигнутые многолетними тренировками преграды. Если же душевное равновесие подкрепляется еще и жаждой справедливости – все становится еще хуже. Во много раз хуже. Катастрофа – вот подходящее слово.

Первым обычно пробуждается родовой дар. То, что отличает нашу семью от других повелителей магии. Особенность, лучше паспорта или верительных грамот, указывающая на Род. И ни о каком инкогнито тогда уже не может идти и речи.

Не успел вспыхнуть. Две сразу упавшие на тетрадь записки отвлекли. Отметил только, что где-то на самом краю сознания мудрый мозг завел речитатив «руны на роге режу»...

«Осторожнее. Это может быть провокацией», - округлым женским почерком было начертано в первом послании. Тут не нужно иметь семь пядей во лбу, чтоб отгадать автора. Кто еще, кроме Баженовой, мог бы им быть? И, клянусь золотой бородой Хеймдаля, Ксения была права. Стало даже немного стыдно за себя. Едва все не испортил. Не вспыхнул, не затопил всю округу свинцово-серой хмарью наследия предков. И с чего?! С глупых слов возомнившего о себе невесть что мещанина!

Вторая оказалось еще интересней. И неожиданней.

«Ваша милость! Не нужен ли вам слуга? Готов им стать, лишь бы быть подле вас».

Вдох-выдох. Успокоиться, и внимательно еще раз прочесть записку. Подмечать детали.

Буквы ровные. Заглавные – с вычурными завитушками. Автор явно очень старался, выводил каждый символ. Конспекты пишут совершенно по-другому. Свой почерк всегда разберешь, здесь же явно была цель иная. Некто страстно желал, чтоб до меня дошел смысл послания без каких-либо вариантов.

Осторожно, стараясь не привлекать ненужного пока внимания учителя, и без того раздраженного откровенно тупящим Варнаковым. По логике вещей, автор записки должен был ждать от меня какой-нибудь реакции, и сразу натолкнувшись на внимательный взгляд того дылды, с кем уже успел близко познакомиться в коридоре у раздевалки, не удивился.

Единственное что, сразу напрашивался вывод: текст письма сочинялся давно. Скорее всего, дома, и, возможно даже – после консультаций с кем-то более опытным. И сообразительным. За самим бугаем из свиты мастерка я проявлений острого ума прежде не замечал. Успехи в учебе тоже не впечатляли. Тем не менее, содержание послания прямо-таки блещет грамотностью и похвальной лаконичностью.

Как вариант, кстати, и при условии, что это очередная провокация недоброжелателей, письмо мог сочинить и сам Варнаков. Вот у него и ума и образованности на этакий пустяк легко хватило бы. В пользу версии говорил еще и тот факт, что кому как не мастерку знать о моем дворянском сословии. А вот о том, что свита была проинформирована в причинах провала показательной экзекуции, сильно сомневался.

Боги! Ну почему все время забываю имя именно этого своего одноклассника?!

«Откуда знаешь»? – пишу на той же четвертинке тетрадного листа, сворачиваю, и отправляю обратно. Через минуту получаю ответ: «Отец служит в полиции». Чтож, если это хитрый ход по вводу в мой ближний круг своего человека, легенда проработана вполне правдоподобно.

Вспомнил! Ромашевич!