Выхода нет

Но ничего не происходило. Они просто шли в тишине. Дарби слышала, как он перехватывает гвоздемет поудобней, посасывая губу и прокручивая другой рукой меню айфона, и поняла: «Он не читает мои сообщения».

Ему не приходило в голову, что Дарби могла написать в полицию. Эшли изучал только список звонков, в поисках успешного голосового звонка на номер 9-1-1. Которые, конечно же, она тоже пыталась сделать десятки раз, около девяти и десяти часов вечера. Он прокручивал их, просматривая временные метки и статус.

«Звонок не удался, – читал он. – Звонок не удался. Звонок не удался. Звонок не удался. Сбой вызова…»

«Ты даже не понимаешь. – Дарби хотела рассмеяться, но не могла. – Ты даже не понимаешь, что ты держишь в руке».

– Прекрасно, прекрасно, – его голос звучал так, словно он наконец расслабился.

Она сжала неповрежденную руку Джей, понизив голос:

– Не бойся. Он не может убить меня, потому что я знаю, где его ключи.

– Это правда, Дарбс, – встрял Эшли. – Но я могу причинить тебе боль.

«Да? – хотелось ей сказать. – У тебя есть полчаса, засранец».

Дарби отчаянно надеялась, что тридцать минут были реальной оценкой срока, за который сюда прибудет полиция, а не просто догадкой диспетчера, взятой с потолка. Помимо разбившейся фуры и метели, имелось множество возможных осложнений, которые могут быть не видны из службы оповещения где-то в глубине теплого шерифского участка. Что, если это будут не тридцать минут, а сорок? Или час? Два часа?

Эшли ощупал ее на ходу, уперев гвоздемет в позвоночник и охлопав ладонью ее карманы, спереди и сзади. Ее ноги. Рукава ее кофты.

– Просто чтобы убедиться, – выдохнул он ей в шею.

Он искал свои массивные ключи.

«Единственная вещь, из-за которой я пока жива, – эти дурацкие ключи».

Дарби представила эти ключи, спокойно лежащие в снегу за окном уборной, там, где они и приземлились. Постепенно заметаемые, одна снежинка в секунду.

– Ты должна просто сказать мне сейчас, что ты сделала с ними, – прошептал он. – Это будет намного легче для нас обоих.

Достаточно долгое время, пока они шли, Дарби не совсем понимала, что он подразумевал под этим. Потом осознание медленно пришло к ней, словно огромное чудовище, всплывающее из океанских глубин, принимающее отчетливую форму.

Когда они вернутся в гостевой центр, Эшли собирается пытать ее. Это несомненно. Он будет выдавать ей «желтую карточку», или «красную карточку», или еще чего похуже, до тех пор, пока она не признается в местонахождении связки ключей. И как только Дарби это сделает – он убьет ее. Она чувствовала, как сердце колотится в груди, будто пойманный зверек. Она рассматривала возможность бегства, но Эшли просто всадил бы ей гвоздь в спину. И он был слишком силен, чтобы бороться с ним.

Зона отдыха приближалась, обретая очертания под лунным светом. Она выглядела обманчиво безмятежной, безобидной, словно детская игрушка – панорама внутри шара, который нужно потрясти, чтобы увидеть снегопад. Уже были видны машины – их «Астро», ее «Хонда», заваленный снегом мусорный бак, ошибочно принятый ей ранее за машину Эшли. Обледеневший флагшток, торчащий иглой. Бронзовая толпа Кошмарных Детей. И, наконец, выступающий из темноты, наполовину занесенный снегом, с перегоревшей лампой над входом и забаррикадированным окном – собственно гостевой центр Ванапани.

«Большое Черт-побери».

Затем Эшли подтолкнул ее – «Поворачивай, поворачивай!» – и они вышли на тропинку от парковки до входной двери. Последние пятьдесят футов.

«Я уже спасла Джей, – напомнила себе Дарби. – Я привлекла к этому делу полицию. У них есть пушки. Они позаботятся об Эшли и Ларсе. Всё, что мне нужно сделать, – это выжить».

Эта долгая прогулка обратно заняла десять, может быть, даже пятнадцать минут, предполагала она. Так что дело наполовину сделано.

Осталось продержаться еще минут пятнадцать.

Когда здание приблизилось, Дарби поняла еще кое-что – она даже не боялась. Она была взволнована на самом деле, пьяна странным возбуждением. В нее уже стреляли, обливали перцовым спреем, душили пакетом, и, как неистребимый таракан, она пережила всё, что Эшли и Ларс – и даже Сэнди – использовали против нее. Вопреки всему, Дарби все еще боролась. Это было уже чересчур личным; восьмичасовая психологическая дуэль с Эшли, все ночные фокусы и превращения, победы и поражения. И теперь она вышла на финишную прямую. Шах и мат, Эшли. Дарби хотела быть здесь в ту секунду, когда это произойдет, чтобы видеть шок на лице Эшли. Когда первая подъехавшая полицейская машина замигает красно-синими огнями. Это возбуждало ее, на некий темный манер, который она не могла выразить словами.

«Ты сделаешь мне больно, Эшли. Ты сделаешь мне очень больно. На ближайшие пятнадцать минут или около того – я вся твоя. Но что потом?

Потом – ты мой.

И ты даже не представляешь, что…»

– Ах да, – Эшли остановился. – Тебе пришло текстовое сообщение там, у шоссе.

Голубая подсветка опять загорелась. Он снова читал ее телефон.