Выхода нет

Но да, ты хотел это в письменном виде и твои конкретные цифры, давай сделаем так: 10 косарей сразу плюс 10 % от всего, что я тяну после. Прошло некоторое время с того раза, но я приготовил бункер и два заинтересованных парня уже есть, один из Милуоки, второй из Портланда.

Те лекарства, которые вы получите, сделают ее лучше, хотя бы на какое-то время?

Больная годится, блюющая НЕ ГОДИТСЯ.

Надеюсь, вы чисто сработали с дамочкой со школьного автобуса. Вы должны быть в Боузмене сейчас и прибыть сюда на другой день после Рождества, так? Береги себя, держи нос Ларса чистым и избегайте больших дорог.

Поговорим вскоре, у меня тут кто-то стучится в дверь.

Эпилог

8 февраля

Прово, штат Юта

Джей не понимала, что фамилия Дарби пишется с непроизносимой «е» в конце, пока не увидела ее выбитой на бетонной могильной плите. Под ней – дата смерти. Декабрь, 24.

За день до Рождества.

За семь дней до Нового Года.

Сорок шесть дней назад.

Джей была здесь со своими родителями, в родном городе Дарби, на кладбище на склоне холма, все еще покрытом тающим снегом, потому что ее отец настаивал на поездке. Изначально он хотел полететь сюда намного раньше, в январе, но состояние Джей не позволило. У нее случилось два приступа, которые оставили ее прикованной к постели и под наблюдением. Окончательно ее признали достаточно здоровой для путешествия на прошлой неделе. Всё это время отец настаивал: «Мы должны увидеть Дарби Торн снова. Мы должны ей то, что не может быть написано на чеке».

– Это здесь? – спросил он сейчас. Отстав на несколько шагов ниже, догоняя.

– Да.

Часы и дни после инцидента на Колорадской трассе были болезненно размыты, но маленькие моменты зацепились в памяти Джей. Боль от внутривенной иглы. Рев вращающихся лопастей. То, как медики встали в круг и аплодировали, когда ее вынесли на вертолетную площадку больницы Сент-Йозеф. Странное помутнение от наркотиков. То, как ее мать и отец мчались по коридору в сонно-замедленном движении, держась за руки и переплетя пальцы так, как она никогда раньше не видела. Разговаривая сдавленными голосами, которых она никогда не слышала. Трехсторонние объятия на ее скрипящей кровати. Вкус соленых слез. Камеры, конечно же. Пушистые микрофоны. Следователи, сжимающие свои блокноты и планшеты, задающие мягкие вопросы, глядя в сторону. Телефонные интервью с журналистами, чьи акценты она едва могла понять. Телевизионный грузовик с новостного канала, припаркованный снаружи, с антенной, похожей на корабельную мачту. Почтительная, почти испуганная манера людей приглушать голоса, когда они говорили о погибших, например, о бедном Эдварде Шеффере. И капрале Роне Хилле, дорожном патрульном, совершившем трагическую, монументальную ошибку, которая стоила ему жизни.

И о Дарби Торн.

О той, кто всё это начал. Неугомонной, с изможденными глазами студентке факультета искусств из ничем не примечательного государственного колледжа в Боулдере, мчавшейся на побитой «Хонде Цивик» через Скалистые Горы, которая первая наткнулась на ребенка, запертого в чужом фургоне, и предприняла героические действия, чтобы спасти его.

И, вопреки всему, преуспела.

«Дарби появилась на той стоянке отдыха не случайно, – говорила мать Джей в больнице Сент-Йозеф. – Иногда Господь направляет людей точно туда, где они нужнее всего. Даже когда они об этом не знают».

Порыв ветра проскользнул через кладбище, легкое дуновение среди высоких надгробий, от которого Джей вздрогнула, и теперь ее мать догнала их маленькую группу, приподняв свои солнцезащитные очки, чтобы прочитать надпись, проявляющуюся на бумаге всё четче с каждым штрихом черного грифеля.

– У нее… у нее было красивое имя.

– Да. Красивое.

Солнечные лучи пронзили облака, и на несколько секунд Джей почувствовала тепло на своей коже. Занавес света пронесся через могилы, переливаясь на граните и на замерзших пучках травы. Потом он исчез, сменившись укусом резкого холода, и отец Джей спрятал руки в карманы пальто. Какой-то долгий момент все трое молчали, слушая последние шуршащие движения грифеля, переносящего надпись с памятника на бумагу.

– Делай так долго, сколько потребуется, – сказал отец.

Но гравюра была уже закончена. Лента скотча отлеплялась от камня постепенно, один угол за раз. Когда бумага сдвинулась в сторону, показалась высеченная на камне надпись.

МАЙЯ АНГЕЛА ТОРН

– Что ты имела в виду? – произнесла Джей. – Когда я спросила тебя, любили ли вы друг друга, и ты ответила только: «Всё сложно»?

Дарби свернула рисовую бумагу, спрятала в картонный тубус и встала с могилы матери, сжав плечо Джей.

– Всё нормально, – сказала она. – Я ошибалась. Всё просто.