Выхода нет

Он проверил переднее окно, но оно по-прежнему было заблокировано столом, перевернутым Эдом. Нет доступа. Эшли всмотрелся в щель и увидел только темноту – свет был выключен. Обеспокоенный, он вернулся обратно ко входной двери, спотыкаясь о косые сугробы, едва не выронив гвоздемет.

– Ларс! – позвал он. Слюна замерзала на его подбородке. – Пожалуйста… братишка, если ты тут живой, скажи что-нибудь!

Ничего.

– Ларс!

Эти сотрясающие выстрелы гремели в его голове, пустой и паникующей. Зачем Ларсу стрелять серией быстрых выстрелов? Это не был контролируемый огонь; это был звук отчаяния. «Стрельба и мольба», называли они подобное. Так что же там произошло?

Все еще нет ответа.

Эшли отступил назад и пнул дверь. Рама скрипнула, но засов держался.

Теперь он начинал волноваться:

– Ларс! Я не сумасшедший. Ясно? Просто ответь мне…

Его прервал голос.

Не его братишки.

Дарби.

– Он не может сейчас говорить, – сказала она. – Потому что я перерезала ему глотку.

Колени Эшли ослабели. На какой-то бессвязный момент его сознание замкнуло накоротко, и он забыл и о засове, и о закрытой двери.

– Ты… нет, ты лжешь. Я знаю, что ты лжешь…

– Хочешь знать его последние слова?

– Ох, лучше бы тебе лгать…

– Он выкрикнул твое имя перед тем, как я убила его.

– Дарби, я клянусь Богом, если ты действительно убила моего братишку там, я срежу всё мясо с косточек Птички Джей…

– Ты никогда не прикоснешься к ней, – сообщила Дарби, и ее слова подкреплялись пугающей уверенностью. – Теперь у меня есть пистолет. И ты будешь следующим.

Эшли в ярости ударил дверь рукой.

Вспышка сокрушительной боли взорвалась в его кулаке. Ее звенящее эхо отдалось в предплечье. Это была ошибка – огромная ошибка, – и он сжимал костяшки пальцев, его дыхание вырывалось через скрежетавшие зубы, глаза наполнялись горячими слезами.

Сломал руку. Определенно растянул как минимум.

Эшли закричал. Что-то, чего он не мог вспомнить. Это начиналось как имя Ларса, возможно, но затем превратилось в воющую бессмыслицу. Он хотел выбить дверь снова, снова, снова, сломать другую руку, биться лбом, разрушить себя об этот неподвижный объект.

Но это ничего не решило бы.

Позже. Он будет горевать позже.

Эшли прислонился к двери, касаясь лбом ледяного металла, контролируя свое дыхание. Всё было по-прежнему в порядке. Он все еще боролся. В его неповрежденной руке все еще был гвоздемет. И множество стальных гвоздей длиной в 16 пенни, купленных с рук и чистых от отпечатков пальцев, заправленных в барабанный магазин. Готов к работе. Холодная погода пока не истощила батарею. Индикаторная лампа по-прежнему зеленая.

«Хорошо, Дарби. Ты потеряла свою маму. Я потерял своего братишку».

В этом была опьяняющая симметрия их сегодняшних страданий. Две раненые души, соединенные общей саднящей болью, каждый шатается от потери, у каждого поврежденные руки нуждаются в лечении…

«Это наш танец, ты и я».

Эшли все еще чувствовал вкус ее губ, с тех пор, когда поцеловал в туалете. Он никогда этого не забудет. Сладкая кислинка «Ред Булла», кофе и бактерии на ее зубах.

Смирись с этим, по-настоящему хорошенькая девушка с плохим дыханием.

«Мы как кошки на часах.

Я Гарфилд. Ты моя Эрлин.

И держись крепче, потому что это наш головокружительный, темный вальс».

Эшли сконцентрировался, собрался с мыслями, его нервы дрожали, как струны:

– Хорошо, Дарбс. Ты хочешь сражаться? Я дам тебе бой. Я войду сюда, тем или иным путем, и выдам красную карточку вам обеим, и кстати, сучка…

Он перевел дыхание.

– Я считал выстрелы. Я знаю, что у тебя пустой пистолет.

«45 AUTO FEDERAL», гласила выбитая надпись на золотом ободке. Дарби носила патрон в кармане всю ночь, с тех пор, как Джей передала его ей.

Теперь он был в ее руке, перекатываясь на дрожащей ладони.

Она вставила его в патронник черного пистолета Ларса, одной рукой, и затвор клацнул, сдвигаясь вперед под действием подающей пружины.

Джей смотрела на нее.

Пистолет был заряжен. Курок взведен. Он готов к выстрелу сейчас. Дарби не знала, почему она в этом уверена, просто так было. Оружие интуитивно. Она чувствовала это.

– Ла-арс! – выл Эшли за дверью. – Братишка, если ты все еще живой там, пожалуйста, пожалуйста, просто убей ее…

Дарби скользнула по мокрому полу к Джей и сжала ее в крепких объятиях.

– Всё почти сделано, – сказала она. – Ночь почти закончилась.

«Один брат уложен, один на ногах».

Джей побледнела, глядя с ужасом:

– Твоя рука…

– Я знаю.

– Твой палец…

– Всё нормально.

Дарби еще не смотрела на свою правую руку. Она этого очень боялась.

Она сделала это сейчас – на долю секунды – и сразу отвела глаза прочь, всхлипнув.

«О Боже».

Она осмелилась снова взглянуть на повреждения, ее зрение затуманивалось от слез. Большой, указательный и средний пальцы были в порядке. Но безымянный ободран и лишен кожи. Ноготь сломался, почти оторванный, и торчал перпендикулярно, как приклеившийся кусок чипса. А ее мизинец исчез. Весь, начиная с первого сустава. Пропал, отсутствовал, отсечен, больше не являлся частью тела Дарби Торн. Был по-прежнему внутри дверной петли с другой стороны комнаты, раздавленный и неузнаваемый.

«О, Боже, Боже, Боже…»