Выхода нет

В.: Власть? У.Г.: Власть. Мне очень жаль. Нет такой вещи, как знание ради знания или искусство ради искусства. И, конечно, это все не ради блага человечества. Знание дает мне власть: «Я знаю, а ты не знаешь». Сэр, могу я узнать, кто Вы по специальности?

В.: Чем я только не занимался, но ни в чем не достиг мастерства. Я изучал органическую химию. Потом пошел на медицинский факультет и практиковался в области химиотерапии. Теперь я провожу исследования в области генной инженерии. У.Г.: Вот видите, это Ваша область…

В.: Это не моя область. Но она меня притягивает. У.Г.: Я могу ошибаться, но я чувствую, сэр, что проблемы человека, даже психологические проблемы, можно решить только с помощью его генов. Если смогут продемонстрировать, что склонность, скажем, к воровству генетически обусловлена, к чему это приведет нас? Это подразумевает, что у человека нет свободы выбора, ни в какой сфере. Даже способность к языкам генетически обусловлена. Гены контролируют все; все наклонности, способности и способы поведения. У человека нет свободы действия. Его желание и требование свободы действия, по-видимому, и есть причина его страданий. Я вовсе не предлагаю философию фатализма, которую проповедуют в этой стране. Я ставлю совершенно другой акцент. Ну что, вернемся к вопросу генетики?

В.: Следует ли нам в таком случае проводить решительные исследования в этой области? Она предлагает огромные возможности. У.Г.: Нравится вам это или нет, они это сделают. Вы в этом вопросе не имеете голоса. Если не ты, то кто-то другой сделает это. Как ты можешь это остановить? Любой школьник знает, как они делают атомную бомбу. И по всем миру уже недосчитались огромного количества радиоактивных веществ. Они окажутся бог знает в чьих руках. Ноу-хау доступно каждому. Однажды кто-нибудь им воспользуется. Тогда у нас будут неприятности. Если ты не сделаешь этого [исследования] из-за того, что тебя останавливает некий этический кодекс, это не поможет, поскольку этот кодекс не остановит кого-то другого.

В.: Нет, я думаю, мы можем контролировать это. У.Г.: Да, но как долго?

В.: Ну, сколько сможем… У.Г.: Оттягивать черные времена? Так? Это все, что мы пытаемся делать. Но для кого? Я не пою мрачную песнь Страшного суда. Если человечество исчезнет, я готов исчезнуть вместе с ним. Но что мы можем поделать? Мы ничего не можем сделать. Это все слишком далеко зашло.

В.: Иногда я думаю, может, мы встали не на тот путь… У.Г.: Не думаю, чтобы мы намеренно выбрали неверный путь. Что-то произошло с человеческой расой, очень давно. Теперь мы представляем собой угрозу для этой планеты. Возможно, это у природы такой способ убрать со стола и начать все заново как можно быстрее. Я не вижу никакого плана природы, а вы? Мы проецируем наши собственные измышления на природу и представляем, что она мило упорядочена. Мы воображаем, что есть некий проект или план, а также такая вещь, как эволюция. Я не вижу ничего подобного. Возможно, нет никакой эволюции, кроме того, что мы видим в природе и что мы проецируем на нее. Складывая все это вместе, мы делаем предположение, что вот это развилось из того- то.