Выхода нет

В.: Вы живете в Индии или. У.Г.: Нет. Я не живу ни в каком определенном месте. Сегодня я здесь, а завтра буду в Америке или бог знает где. У меня нет определенного места жительства. У меня нет ощутимых средств к существованию. Это определение бродяги. Моя жизнь похожа на цыганскую. Мне как раз хватает денег, чтобы путешествовать и удовлетворять свои физические потребности. Так что я ни от кого не завишу. Мир не должен мне и куска хлеба. Почему мир должен кормить меня? Я ничего не привношу в этот мир. Почему мир должен кормить меня и заботиться обо мне?

В.: Если люди хотят приходить к Вам и слушать, как Вы отвечаете на вопросы… У.Г.: Нет, нет. Я не хочу много людей. Я пытаюсь избегать всех этих ищущих. Тут придумали слово «нашедшие». «Нашедшие» – это те, которые нашли истину. Я не хочу ищущих. А если существуют нашедшие, то моя помощь им не нужна.

В.: Да, точно.

У.Г.: Позволяя себе быть в окружении этих людей, я неосмотрительно поддерживаю иллюзию, что, ведя со мной диалог или беседу, они что-то получают.

Так что в последнее время я отбиваю охоту у людей. Даже если они просто приходят и садятся вокруг меня, я пытаюсь обратить внимание на смехотворный характер этих посиделок. Я пытаюсь закончить их, говоря: «Рад был с вами повидаться». Но они все равно не уходят. Они сидят часами. Даже если я встаю и ухожу, они всё сидят и говорят. Они говорят о том, что я сказал или не сказал или что, по их мнению, я сказал. [Смех] Так происходит везде и в Индии тоже. Но там мы привыкли к таким вещам.

В.: И Вы даже говорите людям: «Прощайте и не возвращайтесь». У.Г.: А они все равно возвращаются. В последнее время я очень категорично заявляю, что не хочу видеть «вдов» Кришнамурти. Большинство из тех, кто приходит ко мне, последователи Дж. Кришнамурти. Я имею в виду фанатов Дж. Кришнамурти, «вдов» Раджниша и всевозможных религиозных приверженцев – всех форм, размеров и цветов. Если у них нет какого-то прошлого опыта во всем этом, они не могут интересоваться такими вещами. Они приходят ко мне, чтобы получить от меня некое подтверждение тому, в чем они заинтересованы. Но обнаруживают, что ничего от меня не получают. И все же продолжают приходить. Ты не представляешь, сколько тысяч людей прошли через пороги моих домов в Индии, Америке, Европе, Австралии и Новой Зеландии. Некоторые из них достаточно умны, чтобы понять, что они ничего от меня не получат и нет смысла ошиваться вокруг меня. Но тем не менее у меня есть несколько друзей, которых я называю моими Врагами Номер Один, Два, Три, Четыре, Пять и т. д. [Смех] Они постоянно околачиваются вокруг меня, но не думаю, чтобы они чего-то от меня ждали. Я не уверен, что они ничего от меня не ожидают. Они не готовы принять то, что я постоянно утверждаю и подчеркиваю: что случившееся со мной случилось вопреки всему тому, что я делал. Некоторые друзья, которые были со мной годами, говорят, что у них все еще есть надежда, что они что-нибудь получат от меня. Вот вкратце история моей жизни. [Смех]

В.: Чем больше находишь, тем больше получаешь… У.Г.: Если пытаешься разрушить чей-то авторитет, ты сам становишься авторитетом для других. Как избежать этого [превращения в авторитет] – для меня настоящая проблема. Но в каком-то смысле это не такая уж и проблема.

В.: Но Вам следует принять их [ищущих]. У.Г.: Нет. Я не могу, потому что мне совершенно ясно, что я им никак не могу помочь и что они не нуждаются ни в какой помощи. То, что их интересует, они могут получить где-нибудь в другом месте. Такое множество людей продается на базаре. Их интересуют продажные утешители. Вот куда им надо идти, а не околачиваться рядом со мной.

В.: Можете Вы сказать что-нибудь о дисциплине? Например, Япония построена на дисциплине. У.Г.: Правда. Вся религиозная мысль построена на фундаменте дисциплины. Для меня дисциплина означает своего рода мазохизм. Все мы мазохисты. Мы терзаем себя, потому что думаем, что страдание – это средство достижения наших духовных целей. Это печально.

В.: Жизнь трудна?

У.Г.: Жизнь трудна. Так что дисциплина кажется людям очень привлекательной. Мы с огромным уважением говорим: «Он много страдал». Мы восхищаемся теми, кто много страдал, чтобы достичь своих целей.

По сути дела, все религиозное мышление построено на фундаменте страдания.