Выключай телевизор, хэппи-энда не будет!

— Да слезь ты, орясина, — отбивался от него смеющийся Семин. — Сломаешь ведь что-нибудь, дылда!

После забитого гола игра обострилась. «Динамо» как воздух нужна была победа, а хозяева явно решили сегодня порадовать своих болельщиков. Мяч переходил от одних ворот до других очень быстро. Обе команды играли практически без середины поля. Удары следовали то по одним, то по другим воротам. А зрители уже посадили горло и отбили себе ладони, реагируя на опасные моменты, которые следовали почти непрерывно.

Данила почувствовал, как сильно он устал. Пот заливал лицо, а грудь тяжело вздымалась после постоянных рывков. Но парень упрямо лез и лез вперед, желая поставить таки победную точку в матче. Он уже не обращал внимания на тычки и удары, которым то и дело награждали его защитники «Шахтера». Вставал и снова шел в самую гущу борьбы.

— Малой, у тебя кровь из носа! — встревожено крикнул ему в какой-то момент Семин. Но Мельник лишь отмахнулся. Плевать! Сейчас он видел перед собой только прямоугольник ворот, затянутый сеткой. И упрямо продолжал идти вперед.

Напряжение нарастало. До конца игры оставалось совсем немного времени. Вот Данила снова завладел мячом. Сцепив зубы, он повел его вперед. Перед глазами все было словно в тумане, и он едва различал набегающих на него игроков «Шахтера». Действуя больше интуитивно, он ловким движением на противоходе обошел сначала одного, затем убрал финтом второго. Перебросил круглого через центрального защитника. Но сил уже почти не осталось и Мельник едва-едва ткнул кожаную сферу в направлении Эштрекова, который ворвался в штрафную со своего фланга. А тот в одно касание пробил над головой выбежавшего из ворот Говорова. 2–3.

Данила уже не видел этого, потому что один из защитников всем телом врезался в него и парень полетел на землю. А подняться самостоятельно уже не смог. Просто лежал, уткнувшись лицом в дерн, и пытался вздохнуть.

Кто-то помог подняться, кто-то подал руку, но все опять было словно в дымке. Мельник шел на подламывающихся ногах к центру поля, не различая ничего. Только в ушах все стоял радостный крик товарищей: «Гол!». А, значит, они почти выиграли. Осталось только продержаться. Самую малость, самую капельку. Что? Куда меня тащите? Замена? На кой, я доиграю!

Но Ларин уже ткнул ему дружески в плечо и выбежал на газон, а Мельник, поддерживаемый врачом команды, кое-как доковылял до скамейки.

Болельщики что-то кричали ему. Кричали обидное. Но все их вопли слились для парня в один ровный гул. И в голове сидело только одно: выстоять! Судья, да свистни ты уже, наконец, сколько можно?!

Финальный свисток прозвучал неожиданно. Зрители разочарованно выдохнули и гневно что-то заорали, потому что москвичи устроили на поле танец радостных бегемотиков, но недовольство местных было сейчас для Мельника самой сладкой музыкой, самым радостным…Что?!

— Толя, что? — Данила требовательно смотрел на белого, как полотно, массажиста Морозова, который приложил к уху транзисторный приемник. — Что там?

— Киев, — хрипло выдохнул Анатолий. — Киев в Ростове у СКА выиграл. 2–1. Э, Малой, ты чего? Ты плачешь, что ли?!!

Глава 19

1968 год. Ноябрь. Москва

Подвела Данилу небрежность. И собственная, и тренерского штаба. Но если вспомнить, в каком состоянии находились футболисты и наставники московского «Динамо» после окончания матча в Донецке, то, в принципе, наверное винить кого-то не поднялась бы рука даже у самого злобного критика. В самом деле, вытащить на зубах тяжелейшую игру и вдруг узнать, что все твои усилия оказались напрасны — при таком раскладе кто угодно поплывет.

Бесков с помощниками сразу после взлета ушел в хвост салона и принялся пить коньяк. Если и скрывал столь вопиющее пренебрежение правилами, то чисто символически. Игроки, конечно, не борзели так откровенно, но нет-нет, да и прихлебывали из стаканчиков, которыми снабдили их сердобольные стюардессы совсем не минеральную воду. Тяжелая атмосфера неудачи угнетала. Не было слышно обычных шуток, смеха и дружеских подначек. Казалось бы, стали вторыми, завоевали серебряные медали, ан нет, радости они не принесли. В мечтах-то уже примерили регалии совсем иной пробы.

Мельник пить не стал. Сидел в кресле и тупо смотрел в черноту иллюминатора. В голове было пусто. Вялость и апатия накрыли его еще на стадионе, в раздевалке. Сначала в нем бушевала ярость и жгучая, до слез, обида — как же так, почему?! А потом, когда повернул кран в душевой и тугие струи ударили сверху, то вместе с водой, казалось, смыло все эмоции. И в автобус, который повез команду в аэропорт, парень шел, словно бездушный робот. Механически переставлял ноги, что-то говорил, кого-то слушал, но все это без малейшего отклика в сознании. Впрочем, многие динамовцы походили на него точно близнецы. Не внешностью, разумеется, поведением.