Выкуп

Но цель у него была иная: осмотреться. Хотя Эдику никогда не приходилось удирать – от партнёров или от милиции, – он предусмотрительно намечал пути к вынужденному внезапному отступлению. В этот раз он тоже заметил, что со второго этажа легко соскочить – рядом по стене приходит водосточная труба, – что эта часть двора пустынна, а близкий морской берег – не обустроенный пляж, а дикое место. Люк почти под самым окном он тоже увидел, но не придал ему значения. Зато теперь весь расчёт был именно на него.

Ловко и быстро – всё-таки циркач! – Эдик соскользнул из окна на землю. Мгновенно осмотрел те немногие окна, выходившие на эту часть двора. Все были темны и безлюдны: к четырём часам утра даже самые упорные гуляки спали крепко и безмятежно. А первый обслуживающий персонал появится в коридорах и служебных помещениях гостиницы через час-полтора… Эдуард отодвинул чугунную крышку, почти полностью открыв люк. И вновь так же ловко взобрался в номер. Мёртвое тело испанца лежало уже рядом с окном, полностью подготовленное к «транспортировке». Ему подмышки были протянуты скатанные жгутами простыни, на них Эдик осторожно опустил тело на землю, простыни втянул обратно в номер, и только после этого спрыгнул на землю сам. Вновь быстрый взгляд вокруг – всё тихо, спокойно! Через несколько минут тело Бетанкоурта было сброшено в канализацию, люк с негромким звяканьем плотно лёг на место. В руках у Эдуарда осталась небольшая дорожная сумка на длинном ремешке. В этой сумке, принадлежащей Бетанкоурту, лежали его документы, деньги, ключ от номера и один из костюмов испанца. Повесив сумку на плечо, Охлопин решительно направился к морю. Там, берегом, он вышел к шоссе, поймал такси и поехал в Сочи.

Машина мчалась по высокому побережью, внизу волны то нежно розовели, то вскипали багрецом – всходило солнце. Эдуард впервые в жизни видел восход над морем, но почти что не замечал его. Эмоции и мысли будоражило другое. Он вспоминал о том, как, преодолевая страх и брезгливость, сбривал мёртвому усы, как раздевал того до нижнего белья. Но это нужно было сделать! Он всё рассчитал: Бетанкоурт, живой и здоровый, спокойно покинет гостиницу, улетит в Москву, а потом – в Женеву. Об этом станут свидетельствовать и документы, и люди. Если где-то след испанца и оборвётся, то только в Швейцарии, а скорее всего, ещё дальше – в Америке… Когда тело в канализации найдут, никому не должно прийти в голову, что это испанец. Мало ли кто – много людей исчезают бесследно!

Вдруг впервые за это утро Эдуард подумал: а ведь и его самого тоже станут искать! На день-два он предлог придумает, но потом друзья-артисты хватятся его, поднимут большой шум… А вдруг тело из канализации идентифицируют, как его – артиста Миловзорова? Эдик усмехнулся: вот это будет вольт! И подумал: «А что, это было бы даже хорошо. Люська, конечно, будет в трансе! Но ничего, переживёт. С таким братцем, как её Вадим, не пропадёт ни она, ни Коська. А там – как сложатся обстоятельства. Может, со временем я сумею их тоже туда выдернуть…»

Через полтора часа он подъехал прямо к гостинице, где остановилась вся филармоническая группа. Было ещё рано, но Эдик знал: сегодня у них первое выступление в детском санатории в десять утра. Его коллеги и в самом деле уже вставали, умывались, готовились к завтраку. Он совершенно естественно присоединился к ним в столовой, потом взял свой чемоданчик с реквизитом и долларами, нашёл гримёршу Софочку, попросил «оживить» ему лицо. Софочка увела его в свой номер, посадила перед зеркалом.

– Да, Эдик, тени у тебя под глазами очень и очень! Небось, водишь в свой номер-люкс по ночам девиц, не высыпаешься?

– Обижаешь, малышка! – Эдик нежно, почти невесомо провёл ладонью от плеча к бедру молодой женщины. – Если б это было так, я бы начал с тебя! Неужели отказала бы?

Софочка качнула бедром так, что сразу не понять – от него или к нему, засмеялась:

– Попробуй! Ты ведь никогда мне такого не предлагал!

Так, перебрасываясь с гримёршей шуточками, Эдик с ловкостью жонглёра и картёжника стащил у неё тюбик чёрной краски для волос.

Он отыграл с группой программу в детском санатории, а когда санаторский автобус вёз их обратно к гостинице, подсел к руководителю.

– Слушай, Миша, тут такое дело… Один местный мандариновый король из-под Пицунды зовёт меня на два дня к себе в имение. Говорит – у его мамаши именины. Старушке ещё с дореволюционных времён нравились жонглёры и фокусники. Вот сын и хочет сделать ей подарок в моём лице.

– И что, хорошие деньги обещает? – спросил оживлённо руководитель.

– Да уж грех было бы отказываться!

– Везёт тебе, Эдик! А, может, ему будет нужен и саксофонист? Или певец? Ты уж узнай, не будь эгоистом!

– Я узнаю, – пообещал Эдуард. – Но вы тут без меня отыграйте сегодня вечером и завтра…