Выкуп

– Пацаны местный. Шли от пруда, с рыбалки. Говорят, машина уже догорала… А ведь могли ещё не скоро увидеть, даже завтра или послезавтра. Место безлюдное.

– Скажите, – обратился к капитану Кандауров. – Каким образом вы узнали номер машины? Там же, я вижу, всё выгорело!

Тот наклонился, показал пальцем вниз, в сторону.

– А вон, глядите: кусок задника уцелел. Наверное, когда машина вниз катилась, его сорвало, отбросило далеко – огонь не достал. А на нём как раз номер.

Внизу, у машины, уже ходили приехавшие с Антоном криминалисты.

– Пошли, – кивнул Кандауров. – Посмотрим.

Ему приходилось видеть людей, сгоревших в огне. Но привыкнуть к подобному зрелищу, наверное, трудно даже профессиональным пожарным… Тело лежало в машине. Но поскольку от неё остался только чёрный покорёженный остов, погибший был хорошо виден. Нет, он не был похож на человека – как будто подобие скрюченной фигуры, вырезанной из обугленного дерева! Чёрное, пахнущее гарью тело, с полусогнутыми конечностями, которые трудно назвать руками и ногами… Викентий отвернулся, непроизвольно отойдя на несколько шагов. Ему стало не по себе! Неужели это в самом деле тот красивый молодой человек, с которым он встречался совсем недавно! Одно дело, видеть обезображенный труп незнакомца, и совсем другое – того, кого знал, с кем разговаривал…

Вместе с Ляшенко он вновь поднялся наверх и некоторое время смотрел оттуда, как около машины деловито сновали специалисты из пожарной лаборатории, врач и санитары, фотограф, криминалисты. Видел, как тело осторожно достали из останков машины, упаковали в чёрный пластиковый мешок. Подошёл знакомый следователь прокуратуры, пожал обоим оперативникам руки.

– По всем признакам – несчастный случай. Но если эксперты засомневаются, надо будет заводить дело. В этом случае, кто будет вести расследование? Наверное вы, подполковник?

– Скорее всего, – кивнул Кандауров.

Он не стал говорить о том, что находится в отпуске, и о том, что лично знает погибшего – если, конечно, это Константин. Зачем! Пусть всё выяснится окончательно. Но сначала он поедет к Баркову, узнает – а вдруг, на счастье, племянник жив! Если же нет, он сам, первый, расскажет Вадиму Сергеевичу о несчастье.

Викентий не испытывал комплекса вины. Он никак бы не смог предотвратить трагедии, для этого нужно было найти убийц-шантажистов. Он же, глубже вникая в расходящиеся, как круги на воде, связи Баркова, понимал, насколько задача сложна. Сейчас, стоя над обрывом и глядя, как медленно поднимают вверх на носилках тело погибшего, он ощущал какое-то странное недоумение. Зачем нужно было это убийство? Так же, кстати, как и убийство Инги Барковой? Ведь банкир согласен на все условия, перевёл деньги… Теперь он не станет этого делать! А если дело не в деньгах? Если шантаж – только прикрытие истиной цели? Например, жестокой мести? Или совсем просто: смерти жены и племянника Баркова – в самом деле случайны… Хотя, нет: в гибели Инги есть необычные моменты, есть!

Словно подслушав его мысли, Антон спросил:

– Так что, Викентий Владимирович: жена, племянник… Кто же следующий? Сын?

Кандауров скупо усмехнулся. Да, связь очевидна, к тому же Антон знает и о дяде Баркова… А что, если и вправду какой-то фанатик-мститель отстреливает всю семью банкира? Получается, в самом деле под угрозой Олег…

Снизу послышались возбуждённые возгласы, эксперты сгрудились у машины, потом один из них поднял голову и призывающе стал махать рукой. Оба офицера вновь сбежали по склону на дно оврага.

– Смотри, Антон! – Криминалист из бригады Ляшенко протягивал на ладони, затянутой в резиновую перчатку, пистолет – сильно обгоревший, но даже и теперь узнаваемо современный, из новых моделей.

– Интересно! – Капитан осторожно взял оружие, разглядывая, потом передал Кандаурову.

– Я считаю, товарищ подполковник, – криминалист уже обращался к Викентию, – что из этого пистолета или стреляли в погибшего, или это его оружие, и тогда он сам чего-то опасался. Кто знает, может быть это не случайная авария!

Кандауров кивнул и опустил пистолет в протянутый ему пластиковый пакет. Сердце тоскливо сжалось: он знал, что у Константина Охлопина было оружие – вот такой точно пистолет…

За три дня, прошедшие после аварии, Барков разительно изменился. Волосы словно бы сразу поредели, потускнели, в них сильно проступила седина. Щёки его запали, а в глазах уже не было того решительного беспощадного блеска, каким они горели после смерти Инги. Гибель Константина словно погасила его жизненные силы и уверенность в себе. Похоже, он во всём винил себя, и Кандауров убедился в этом, столкнувшись с Вадимом Сергеевичем у входа в подъезд. Тот выводил, обнимая за плечи, заплаканную женщину, и Викентий услышал, как он приговаривает:

– Не уберёг я его, Люсенька, не уберёг!

«Сестра, – догадался Викентий. – Мать Константина».

Барков посадил сестру в машину, стоял, ссутулившись, глядя во след. Они поздоровались, поднялись в квартиру. Барков и разговор начал с обвинений самого себя.