Выкупи меня

— Слава, даже ложь во спасение — это всё равно ложь. И особенно она страшна, когда ты лжёшь ребёнку.

Девочка обернулась к говорившему. Она была зла.

— Папа не врёт! — заявила малютка. — Я мамина и папина. У мамы даже волосы рыжие, как у меня, вот. — Девочка оттянула медную прядку. Та искрилась в солнечном свете.

— Когда ты станешь старше, — хмыкнул старик, — ты поймёшь, Ника, что твоя мама только выносила тебя и родила. А тебя в неё поселили. Совсем ещё крохотной. Называется, эмбрион. Да, кое-что тебе досталось от мамы — твои волосы, например. Но в целом, ты не её дочь. И уж тем более, не его, — старик кивнул на отца. — Они украли тебя, присвоили и однажды поплатятся за это.

— Ты плохой! Плохой! — закричала девочка, замахнувшись на него куклой.

Старик отобрал у малышки игрушку прежде, чем отец успел вмешаться. Легко оторвал ей голову и выпотрошил вату.

Его не остановили даже рыдания ребёнка, на которые прибежала рыжеволосая женщина в кухонном переднике — она пекла торт по случаю возвращения мужа.

Сейчас она застыла в дверях, заткнув себе рот руками, чтобы не кричать.

А мужчина удерживал беснующегося ребёнка.

— Я не плохой, Ника, — спокойно сказал старик, — я, в отличие от твоих родителей, честный. Однажды ты оценишь это. И вспомнишь меня. Запомни моё имя — Клим Давыдович Злотских. Наступит время, когда это знание тебе пригодится, малышка.

Он направился к двери, ловко двигая рычажками своего кресла.

Женщина отступила, давая дорогу странному гостю.

Уже на пороге он обернулся, достал из кармана что-то небольшое и плоское и ловко запустил в сторону отца и дочери.

К их ногам упал небольшой кусочек картона. Чёрный. На нём поблёскивал, будто подмигивая, серебряный цветок…

Выныриваю из воспоминаний, судорожно хватая ртом воздух. Чувствую себя рыбёхой, выброшенной на берег. А старик лишь ухмыляется и скользит по мне проницательным взглядом, будто вскрывает, выпотрашивает, вынимает внутренности.

— Узнала? — произносит. Голос у него скрипуч, словно старая несмазанная дверь. — Вспомнила?

— Да, — признаюсь честно, — и у меня к вам много вопросов.

— Так и знал, — усмехается Злотских. — Ну что ж, идём.

— Куда? — вскидываю брови.

— Туда, где я смогу на них ответить. Не в коридоре же это делать.

Киваю — логично.

Он ловко разворачивает кресло и лихо несётся вперёд. Я едва успеваю за ним.

Останавливаемся возле лифта, Злотских нажимает кнопку вызова и внимательно смотрит на меня:

— Как ты думаешь, Ника, куда мы сейчас поедем? Вверх? Вниз?

Пожимаю плечами:

— Наверху, насколько я помню, вертолётная площадка и какие-то служебные помещения. Вряд ли там находится ваш офис.

— Офис? — фыркает старик. — Полагаешь, я здесь работаю?

— Отец говорил, что они с мамой — ваши ученики. Из того, что я уже знаю о родителях, известно, что они были учёными. Полагаю, генетиками. Скорее всего, занимались генной инженерией, раз уж меня называют генетическим мутантом. Стало быть, вы тоже учёный, профессор. А при этой клинике располагается ещё и научно-исследовательский центр. Так что, логично решить, что вы тоже здесь работаете.

Когда я заканчиваю речь, створки лифта разъезжаются и Злотских любезно приглашает меня войти, указывает рукой на панель:

— Ну, так решай, Ника, где мой офис? — последнее слово он просто интонационно закавычивает. — Нельзя долго задерживать технику.