Выкупи меня

Лишь Темников, всё это время стоявший у двери со сложенными на груди руками, бросает в нашу сторону многозначительный взгляд и серии: ну я же говорил!

Говорил. И точен, падла, как швейцарские часы. Прошло реально пять минут.

Нас выгоняют в зону для родственников — моя палата как бы поделена на две части. И здесь — небольшая комфортабельная почти квартирка.

Рассаживаемся по диванам. Сахарную устраиваю у себя на коленях.

Что такое? Кто это у нас тут дует прелестные губки и недовольно ёрзает?

Моё!

Хочу — лапаю!

Смирись, сладенькая. Вот такой я у тебя гад. И вообще — я больной, и мне положена сахарная диета.

О чём и заявляю, ловя грозный взгляд.

И не ёрзай…

Потому что, блядь, я до одури хочу тебя. А сейчас — нельзя.

Но не могу отказать себе в удовольствии и кусаю мочку маленького ушка…

Ммм…

Ника дрожит и судорожно сжимает бёдра.

Когда всё это, на хер, кончится? Я свихнусь скоро от спермотоксикоза. Мне срочно нужна приличная доза эндорфинов! И Сахарка!

Туго понимаю, о чём идёт речь… Что о Хлое… Неинтересно. Потом о Никином детдоме. Это я уже знаю, но сделаю вид, что нет, подыграю малышке.

Ну вот, опять начинает ёрзать! Маленькая проказница.

Ты хоть представляешь, что делаешь со мной?

Шиплю, прижимаю её ладошку к раненному плачу и требую у Глеба:

— Ну, не томи.

Он рассказывает то, что я уже слышал про Зайцевых. А я слежу за спектром эмоций, который меняется на прелестном живом личике Ники.

И тут у Темникова звонит телефон.

Замираю.

Вижу, как напрягается Драгин.

Мы оба знаем — это сигнал. Значит, наши добрались.

Глеб ведёт конспирологический разговор, понятный нам, но непонятный Нике. Она, как и нужно, принимает всё за чистую монету.

В общем, мы подрываемся идти на дело.

Вскакивает и Ника. Кулачки сжаты, в глазах решимость, взъерошенная. Ни дать ни взять боевой котёнок в действии.

— Я с вами, — заявляет.

Зажмуриваюсь — огромен соблазн взять её с собой, беречь, заслонять. Но… я должен подманить уродов на Сахарок. Твари любят сладкое.

Поэтому ломаю дальше грозного мужа и осаживаю её:

— Нет! Ты останешься здесь! Кто-то должен приглядывать за Хлоей. А на тебя, Сахарок, похоже её «чары» не действуют.

И скорее на выход, потому что видеть, как она сникает, — выше моих сил.

Глеб выводит нас на крышу, вроде как на вертолётную площадку, но, на самом деле, тот самый лифт выходит и сюда. Нас уже ждут. И мы ухаем вниз в большой грузовой кабине, набитой здоровенными мужиками.

В лаборатории пусто. Её предварительно зачистили. Мы успеваем переодеться и занять позиции. Здесь удобно прятать оружие. Будем бить врага прямо в его логове.

Секунды — грёбанная тянучка, еле-еле идут. И уже кажется — всё, пиздец, нас раскрыли, всё пропало.

Когда я уже в шаге от паники — створки лифта расходятся и являют нам Нику и этого деда в коляске…

Теперь можно выдохнуть.

Дальше правила игры пишем мы.

Ника

Оглядываю лабораторию. Она полна людей — кто-то сидит за мониторами, кто-то колдует над чашками Петри, кто-то склонился над микроскопом. Кажется, им всем и дела нет до нас со стариком. Но есть одно «но»: все эти люди выглядят странно и неуместно здесь. Белые халаты едва ли не трещат на широких спинах. Мощные затылки мало подходят представителям интеллектуального труда. Такое впечатление, что все они…

Хаос в моих мыслях уравновешивает Злотских, который хлопает в ладоши и восклицает:

— Браво! Сыграно идеально!

И тут же все эти интеллектуалы ощериваются оружием. А трое учёных, которые что-то ковыряли у передвижного металлического столика, на поверку оказываются… Арисом, Глебом и Севой…

Мой страх мгновенно уползает, а на смену ему приходит веселье и уверенность — ну теперь-то всё будет хорошо!

Интересно, как это они так быстро слетали куда-то там за триста километров? А, может, и не летали вовсе? Что же выходит, они меня специально… Достроить цепочку выводов мне мешает команда:

— Ника, ко мне!

Мне не с руки сейчас злиться на мужа за подобное обращение. Но когда мы останемся наедине…

Ладно, сейчас надо выполнять команду. Тем более, что Арис держит Злотских на прицеле своего арбалета.

Блин, ему же нельзя! Он же ранен!

Добегаю, ныряю за спину, обнимаю по поясу.

Можно выдохнуть.

Родной голос шепчет:

— Всё-всё, Сахарок, теперь только вместе.

Прижимаюсь к нему, улыбаюсь, верю.

— Здорово! — произносит Злотских. — И созывать всех не надо. Сами явились. — Поворачивается к Севе: — Господин Драгин, может быть вы отзовёте своих… хм… помощников. В их услугах больше нет нужды.

Драгин отдаёт молчаливую команду, и его вооружённые до зубов доктора наук покидают помещение.

— А вам, господа и мадам, — кивок в мою сторону, — предлагаю переместиться в более приемлемое для разговоров место.

Он проезжает мимо нас, а мы все — идём сдедом.

Впереди Драгин с катаной. За ним мы с Арисом в обнимку — муж по-прежнему сжимает в руке арбалет, а за спиной — как у эльфийского принца — кивер с болтами.

Замыкает шествие Глеб, который, как и положено безопаснику, цепко осматривает помещение, не выпуская из рук пистолета.