Вымершие люди: почему неандертальцы погибли, а мы — выжили

Удивительно, что единственное, в чем мы действительно уверены касательно происхождения этих многочисленных культур каменных орудий, появившихся в Евразии 50–30 тысяч лет назад, — это то, что мустьерская культура принадлежала неандертальцам. Также существует мнение, что переходная культура, появившаяся во Франции около 45 тысяч лет назад и сохранившаяся до 36,5 тысячи лет назад^[285], так называемая шательперонская культура, также могла быть делом рук неандертальцев^[286]. Однако связь между орудиями и окаменелостями неочевидна, и мы не можем исключать вероятность того, что другие люди также могли иметь к этой культуре отношение. Другие переходные культуры появляются в этот период в Центральной и Восточной Европе и на Ближнем Востоке, но до сих пор ни одна из них не была ассоциирована с человеческими окаменелыми останками^[287].

До недавнего времени древнейшая европейская культура верхнего палеолита, ориньякская культура, казалась крепко связанной с предками. Сам факт распространения этой культуры по всей Европе, казалось, подтверждал несомненное распространение предков с Ближнего Востока^[288]. Ориньякские объекты ассоциировались с останками предков, и классическим археологическим объектом в связи с этим была пещера Фогельхерд в Германии. Но затем, в 2004 году, стройную теорию разрушили результаты прямой радиоуглеродной датировки скелетов человека из Фогельхерд. Как оказалось, скелеты вообще не были связаны с ориньякскими артефактами. Человеческие останки там были захоронены гораздо позже, во время неолита, около 3,9–5 тысяч лет назад^[289]. Суммируя наши знания об ориньякской культуре и встречая заявления о ее связи с нашим предком, мы лишь можем заключить, что не знаем, кто еще был причастен к этой культуре. Мы не можем исключить и вероятность того, что, как и в случае с шательперонской культурой, к ориньякской могли быть причастны и неандертальцы, и предки. Мы просто не знаем этого.

Итак, что можно извлечь из этой навевающей уныние картины? Не стоит отчаиваться. Признавая недостатки и пробелы в наших знаниях, давайте по крайней мере попытаемся понять, что мы знаем о событиях, происходивших по всей Евразии в период 50–30 тысяч лет назад. У нас есть очевидное свидетельство прогрессировавшего отступления неандертальцев на фоне расширения тундростепи. Существуют генетические доказательства первых слабых набегов групп предков в Европу, вероятно, с Ближнего Востока. У нас также есть окаменелости, которые подтверждают их присутствие в Центральной и Восточной Европе 36 тысяч лет назад. Мы наблюдаем сокращение ареала мустьерской культуры по мере отступления неандертальцев, а также и расцвет многих новых культур, ознаменовавших эпоху переходного или раннего верхнего палеолита. Все это указывает на то, что в этот период климатического и экологического хаоса группы людей неизвестного биологического вида пытались справиться с потрясениями, пробуя новые пути.

Невозможно говорить о превосходстве одного человека над другим или одной культуры над остальными. Огромное культурное разнообразие Евразии указывает на длительные периоды изоляции между регионами, в которых сохранялись особые идентичности народов средней полосы Евразии. По-видимому, только мустьерская и ориньякская культуры сохраняли более широкое географическое распространение^[290], хотя и были ограничены конкретными экологическими условиями. Это должно дать нам ключ к пониманию тогдашних событий.

Присутствие переходных и ранних верхнепалеолитических культур на Ближнем Востоке около 45 тысяч лет назад долгое время воспринималось как доказательство модели «исхода из Африки 2». Здесь мы могли наблюдать культурные трансформации в нечто новое и, предположительно, современное. Это было началом волны продвижения предков из Африки. Мы видели, что невозможно воспринимать эти культуры как подтверждение присутствия предков. В любом случае, теперь имеются явные доказательства того, что такие культуры появлялись по всей Евразии примерно в одно и то же время. Это нам продемонстрировала шательперонская культура во Франции, то же самое верно и для переходных и ранних верхнепалеолитических культур Центральной и Восточной Европы, равнин к северу от Черного моря и к востоку, на юге Сибири, до Алтайских гор^[291]. Так что эти культурные свидетельства скорее показывают не распространение предков, а широко распространенные в Евразии и на Ближнем Востоке эксперименты и инновации примерно в то же время. Неслучайно это было время климатического спада, когда условия стали крайне непредсказуемыми.