Вымышленные библиотеки

Благодаря переводам «Книжных магазинов», а может, и вовсе по их вине, я обнаружил, однако, темные стороны даже у самых известных книжных магазинов. Например, в туристическом и живописном Lello в Порту нельзя приобрести португальское издание моего манифеста. Видимо, из-за того что некоторые упомянутые мной сведения об этом книжном, которые я, кстати, позаимствовал с их сайта, ошибочны. Но кажется, первопричина кроется всё же в отказе моих издателей поместить изображение их магазина на обложку книги. А Shakespeare & Company принципиально не продают ни французское, ни английское издание. Всё потому, что в них изложена подлинная история Джорджа Уитмена, владельца компании. Кроме того, в тексте «Книжных магазинов» есть много отсылок на другие источники, которые не найти на полках Shakespeare & Company. Всюду царит цензура.

Amazon и другие крупные торговые платформы – далеко не единственные наши противники. Мы непременно должны продолжать читать и путешествовать. И всегда быть начеку.

Хорхе Каррион

Барселона, июнь 2019 года

Против библиофилии [4]

Прежде чем стать книгой, Библия была собранием рассказов о мужчинах и женщинах этого мира. Если другие великие мифологии повествуют в первую очередь о сфере божественного и ее пересечениях с человеческой, страницы еврейской крепки, как скала, покрыты слоем пыли и следами людей из крови и плоти, а Яхве присутствует как недвижимый двигатель и второстепенный персонаж, который приходит и уходит – как незримый бог или бог из машины – в зависимости от требований драматической структуры каждой из этих книг, которые искусственно образуют одну.

Или в зависимости от нужд их авторов, потому что, прежде чем стать главами монументального произведения, «Бытие», «Песнь песней» или «Послания святого апостола Павла» были разрозненными поэмами, рассказами, романами, трактатами, легендами, жизнеописаниями. Единство Библии – это коллективная иллюзия, питаемая в течение веков читателями-иудеями и читателями-христианами. Оказавшись запертой в одном-единственном томе, она утратила свою изначальную, гораздо более подходящую ее содержанию форму: груда беспорядочно сваленных свитков, паутина без центра, архив.

Первым великим издателем в истории, таким образом, был не гениальный гуманист Альд Мануций, превративший в конце XV – начале XVI века свою венецианскую типографию в центр изучения, интерпретации и просвещения, а аноним, или анонимы, которых эрудиты называют авторами слоя «P». Карен Армстронг в книге «Библия: Биография книги» пишет об этом так: «[Они] пересмотрели повествование „JE“ и добавили книги Чисел и Левит, заимствуя из более старых документов – генеалогий, законодательных и ритуальных текстов, – одни из которых были записаны, другие передавались изустно»[5]. Революция «Р», осуществленная скорее целой школой, а не одним автором, была впечатляющей. Перечитав и обсудив все более или менее священные тексты, они решили, что глагол шакан (shakan) обозначает «вести жизнь кочевника, жителя шатров», а значит, Бог в действительности хотел обитать не в храме, а в пустыне, где жил Его народ: «В истории, пересмотренной автором слоя „Р“, это вавилонское пленение было последним в череде переселений: Адам и Ева были изгнаны из Рая; Каин за убийство Авеля приговорен к жизни бездомного скитальца; были рассеяны народы, строившие Вавилонскую башню; Авраам покинул Ур; еврейские племена переселились в Египет и, в конце концов, вели кочевую жизнь в пустыне»[6]. «Р» расширил до бесконечности границы храма, с тех пор весь мир стал церковью. Вернее, книгой.

Но «Р» – это только ступень длинной лестницы, которая начинается с первых издательских решений «J» и «E» и продолжается добавлениями и интерпретациями Ездры и еврейскими переводчиками, которые переложили на греческий свои священные тексты в III веке до н. э. на острове Фарос напротив Александрии, и изобретательными рассказчиками из иудейско-христианских сект, которые верили в силу Иисуса и создали «ряд абсолютно новых священных книг»[7], и аллегорическим прочтением Оригена, и переводом святого Иеронима (Вульгата), и решительной сменой критериев отбора и издания, которую осуществили Мартин Лютер и радикальные протестанты.

Начиная с Библии Гутенберга и до сих пор эта самая известная, продаваемая и влиятельная (во благо и во зло) в истории человечества книга всегда была связана с новыми технологиями передачи знания. Мануций изобрел карманные книги в Италии, Эльзевиры популяризировали их в XVII веке на севере Европы, а Новое время уже не могло быть понято без этого формата, который открывал для всех доступ к знанию, на протяжении веков монополизированному священнослужителями и богачами. Великой метафорой этой демократизации стала как раз «библейская бумага». Тонкая, но очень прочная, хорошо впитывающая чернила, она приобрела популярность, будучи идеальным носителем для издания библий и словарей.