Вымышленные и подлинные истории Алекса

Он протянул задержанному мужчине свою сильную руку на прощанье и, выписав пропуск и вежливо извинившись, отпустил.

У Фёдора полегчало на душе, но голова продолжала болеть, и он послал одного из своих подчинённых в аптеку за аспирином. Когда принесли лекарство, майор налил в стакан воды и растворил в ней шипучую таблетку. Не успела утихнуть боль - зазвонил внутренний телефон.

- Слушаю вас, товарищ полковник! - отчётливо произнёс Смирнов.

- Федя, зайди ко мне, - неофициальном тоном произнёс Старостин.

- Понял, Пётр Ефимыч, сейчас иду.

Майор нехотя потянулся и встал. Идти к шефу городской полиции, тем более сегодня, в его планы не входило. Но и уклоняться от этого он не имел права. Он снова налил из графина воду до краёв в стакан и, залпом выпив и выйдя из своего кабинета, пошёл по коридору в приёмную. Секретарь попросила подождать несколько минут - полковник с кем-то разговаривал по телефону. Наконец Смирнова позвали в более просторный кабинет с большим столом из красного дерева.

- Что-то плохо выглядишь, Фёдор! Ох, не советую тебе увлекаться этим... по себе знаю.

- Да не мог я сдержать себя, Пётр Ефимыч! Все нервы вымотались из-за этого дела. Эти отморозки просто звери какие! Нелюди просто. А предательница Голубяткина! А свидетели, не захотевшие потом давать правильные показания…

- Ну, свидетелей ты сам от себя оттолкнул, Федя, - спокойно возразил Смирнову шеф полиции. - Ну а с Голубяткиной что спрашивать? Сам всё знаешь...

- Мне дядю Семёна жалко, хороший был мужик, - ответил майор, - эти подонки всё тело изуродовали и без того несчастному судьбой дядьке.

- А мне, как ни странно, Васю жаль... - с грустью в лице произнёс полковник. – Давай, майор, помянем этого парня, заодно и похмелишься. - Старостин залез в шкаф и вынул початую бутылку "Зелёной", разлил по стаканам.

При виде спиртного майора передёрнуло, но он всё же спросил:

- Это вы про какого Васю? Про Костомарова, что ли?..

- Да, про него самого.

- Вы что, Пётр Ефимович! Он же зверь, такой же в точности, как и эти убийцы дяди Семёна, ничем не отличающийся. Он тёще голову топором разрубил, жена до сих пор в дурдоме, дети инвалиды.

- Это вы привыкли в нём только зверя видеть, - проворчал полковник и, сбавив тон, добавил, - это я во всём виноват, Федя. Вася писал мне, что у него в семье нелады... Вот только я закрутился со своими проблемами, не смог ему ни руку помощи протянуть, ни на письма ответить.

Пётр Ефимович встал, поднял стакан с вином и, не морщась, выпил.

- У всех бывают проблемы в семье, товарищ полковник! - официально ответил Смирнов, так и не притронувшись к стакану с водкой.

- Ну, знаешь, ли... проблемы-то разные бывают, Фёдор! Я был таким же молодым следаком, как и ты, а Костомаров совсем мальчишкой. Васька по малолетству сдружился с бандой, но в преступлениях не участвовал. Хитро как-то уходил от этого всего. Но однажды подонки случайно убили Васиного отца. Убили так же жестоко, как и твоего старого знакомого дворника Семёна. Узнав об этом, парень не стал молчать, пришёл к нам в милицию и сдал всех участников банды. Из них остались всего двое, да и то - женщины. Одна бомжует на окраине города возле церкви, другая в психушке, где сейчас находится и жена покойного Костомарова - Раиса. Остальные вымерли в лагерях или были убиты такими же, как они. Я написал письмо в военкомат о досрочном призыве Василия в армию. Он отслужил, как положено, и научился там вождению автомашин.

Пока парень служил, у него умерла мать. Предалась разгульной жизни после нелепой смерти мужа, Костомарова-старшего, быстро спилась. Потом и вовсе её нашли мёртвой. Вскрытие не проводилось, женщину тихо похоронили. Вот и вернулся Васёк из армии в пустую квартиру, где его никто не ждал. Тогда я опять помог ему с трудоустройством, предложив ему работу шофёром в оперативной машине. Он согласился. Затем Василий обзавёлся семьёй, но уже без меня. Я уехал работать в Москву, на повышение. Вырастил дочь Ольгу, нашёл опытных столичных хирургов для больной жены Ларисы. У неё тяжёлый врождённый порок сердца... - полковник замолчал, массируя грудь.

- Вот и у меня теперь щемит... - доверительно и тихо произнёс он.

- Я вас, конечно, понимаю, Пётр Ефимович, - так же тихо сказал старший следователь, - но... - договорить он не успел. Зазвонил внутренний телефон в кабинете у Старостина.

- Здравия желаю, товарищ генерал! - быстро и чётко произнёс вмиг протрезвевший полковник полиции.

- И тебе не болеть! - строго донеслось в областном центре. Дальше послышалось всё в приказном тоне, и Фёдор Николаевич увидел, что рука Петра Ефимовича, массирующая грудь, предательски задрожала, скулы пожилого шефа напряглись, лицо побледнело. Повесив трубку, полковник нахмурился:

- В управление опять вызывает. Чувствую, не к добру, Фёдор...

- Да не переживайте вы так, Пётр Ефимович! - попытался успокоить своего начальника Смирнов. - Не впервой ведь...

- Твоими бы молитвами, да Богу в уши! - ответил полковник и тут же дал по другому телефону команду личному водителю заводить машину.