Вынос мозга

Вчера приперлась эта дура, Лариска, пришлось её тащить в парк, чтоб предки, не дай бог, чего не заметили. А она там ревела весь вечер как белуга. Вот ведь стерва какая! И ведь не нравится она Толику ничуть, ему Светка белобрысая из параллельного нравится. Вот та красивая и отличница ещё. А эта? Смотреть не на что, третий сорт. Ну как с такой жить? Какое, к чёрту, будущее, если она мечтает работать с её мамашей в ателье? Что за полёт мысли — портниха свадебных платьев? Дура! Всех достоинств — детская художественная школа. Нашла чем гордиться. Вот Светка на юридический поступать собирается, это понятное дело.

Просто Светка ему не давала, а Лариска давала. Может, и Светка бы дала, да как-то спросить боязно и подойти стрёмно... Вроде даже и не знаком официально — так, кивок-улыбочка при случайной встрече...

А началось всё из-за училки, тоже стервы. Классный руководитель, тоже мне! Да сдаётся Толику, что о Ларискиных чувствах Александра Александровна, или Сан-Санна, Сана-Сюзана, а то и вовсе АА, давно догадывалась. И ведь как, сволочь, хитро всё подстроила: оставила их наедине убирать класс перед Новым годом. А Лариска, ведьма, ведь так и тянулась, стоя на парте и развешивая новогодние украшения. И сапоги скинула, якобы столы не пачкать, и места повыше выбирала — посмотри, Толя, на мои трусики.

Пришла бы в джинсах — может, и делов-то никаких не было.

Никто же её за язык не тянул, сама и в любви призналась, и целоваться полезла, и намекнула, что от дальнейшего не откажется. А Толик что? Толик ещё ни с кем не был, а тут так сразу припёрло. У Лариски как раз дома никого. Боялся, что не встанет, что первый раз не получится. Да ерунда это всё, стоял — аж звенел!

Лариска тоже молодец: во-первых, уже не девственница, а во-вторых, это она ему советы давала, ну вначале, чтоб ногу между её ног не оставлял и не стеснялся, ложился как надо. Честно сказать, без её слов Толя точно бы застеснялся и убежал бы сразу после первого «фиаско на колготки». Она же и раком сама повернулась! Толик не просил. Толику вообще стыдно было. А она вон как успокоила да подучила... Одним словом, блядь! Потом Толик встречался с Ларисой довольно часто, срамное поначалу дело оказалось сладко-притягивающим. Хвалился перед дружками, даже ревновал иногда. Правда, пропустив стакан крепленого вина или литр пива, свою столь обожаемую подругу, первой подарившую ему много чудных моментов неземного счастья, Толик называл просто — «моя блядь».

«Ненавижу! Блядь!» — со вчерашнего вечера эти слова крутились в Толиковой голове, как мантра у буддийского монаха. А всё потому, что Лариска беременна. От кого? Да ясное дело, что от него. Ну конечно, дружкам на всякий случай надо чего-нибудь такого приврать покруче — рассказать, что трахалась с первым встречным и поперечным. Она, конечно, не трахалась. Она Толика любила. Да какая разница, он же у неё не первый! Правда, вот зачем всем гнал пургу, будто сам ей целку сломал... Как бы не ляпнули чего там на каком суде или что там будет.

Надо всем срочно сказать, что врал, что не трахал он Лариску совсем. Хотя если ребёнок его, то какое это имеет значение?.. Сейчас такое вроде легко определяют. Вчера притащила, зараза, эту импортную палочку. Мол, посмотри, дорогой, я эту палочку у сестры стырила — тест на беременность. Час назад на неё пописала — видишь крестик? Это залёт. Потом считали, сколько месячки не было. Вроде если и залетела, то совсем недавно. Два месяца назад течка у неё точно была.

А ведь какая упрямая оказалась! Как долго умоляла её обнять. Плачет, тушь по щекам мажет, а сама всё в любви признаётся. Похоже, что на аборт она не собирается. Говорит, что рожать будет, хоть пока ничего никому не говорила. Толик ей благородно сказал, что пошлёт её на три весёлых буквы с её же ребёнком. «Своим ребёнком?» — «Не смеши, дорогая — моим ребёнком будет только тот, которого я сам захочу». Ему и на алименты наплевать, он мужик стойкий! Господи, как противно дрожали её плечи после этих слов. Какие красные были глаза после долгого рёва. Тьфу, аж морда опухла! Потом полезла целоваться, стала хватать за член... Понятно, Толик опять не выдержал и вскоре драл её раком в кустиках по соседству с лавочкой. Но и этот половой акт (Толик зарёкся, что последний) его отношения к Ларисе не изменил, — сразу после оргазма в его голову вернулось прежнее: «Ненавижу! Блядь!» Он застегнул штаны и резко повернулся, так что даже задел её мягкую голую задницу.

Бросив крутое мужское «Всё!!!", Толян, не оборачиваясь, уверенно зашагал прочь.