Вынужденное знакомство

– Я тоже все время, Полина Пална, – выдохнул он свое признание и заспешил со следующим: – Я развожусь, Женя решила уезжать на какое-то время, а Марьяша будет жить с нами. То есть мы будем жить с тобой, а Марьяша с нами. Пока не знаю, как долго.

– Это сумасшествие, Прохор Ильич, – рассмеялась счастливо Полина.

– Ну да, – согласился Прохор, – наверное. Ну и пусть.

– Пусть, – согласилась она.

И, сминая прекрасные белые розы, они качнулись друг к другу и ухнули в поцелуй.

А наблюдавшая за ними во все глаза проводница смахивала слезинки с глаз, немного завидуя, немного радуясь и восхищаясь, что так все-таки бывает в жизни – когда он думал о ней все время, а она думала о нем, и оба скучали ужасно. И вот ведь бывает такой большой букет роз и как он бежал к ней по перрону и смотрел на нее влюбленно восторженно светящимися глазами…

А-а-ах… Бывает же.

Эпилог

Что-то ему снилось такое хорошее – море, теплый бриз, каменный пляж… и что-то еще, радостное, светлое – не запомнил. Пляж запомнил, а то, что принесло ощущение светлой радости, ускользнуло, исчезнув совсем, стоило Прохору открыть глаза.

Жаль, что не вспомнить, с легкой прозрачной грустью подумалось ему, и, потянувшись после сна до хруста в плечах, он сел, опустив ноги с кровати, и посмотрел на электронные часы, стоявшие на тумбочке.

Разоспался он что-то, однако. Хотя выходной, так что приемлемо и даже желательно никуда не спешить и полениться.

Поднялся и подошел к окну.

Сентябрь выдался жарким, словно лето объявило бойкот, не намереваясь уступать место и права осени и оставлять свои позиции. Солнце такие интересные тени отбрасывает через листву – словно золотая паутина, красиво и всего лишь несколько мгновений, сместится светило на небосводе – и пропадет удивительный эффект.

Досадно, что не с кем поделиться впечатлением и понаблюдать вместе за мимолетной красотой. Ярыгин вздохнул, решительно отошел от окна и отправился в душ – смывать позабытый сон и легкое сожаление.

Спустившись на первый этаж, в кухне-гостиной Прохор обнаружил сидевших за большим столом Званного и Марьяшу, с азартом и увлечением резавшихся в карты.

– Ярослав Антонович, – напомнил Ярыгин, усмехнувшись, – Марьяше всего шесть лет, не рановато ли ей играть в карты?

– Да ты что, Прохор Ильич, – преувеличенно наигранно возмутился Званный, с довольным видом погладив привычным жестом бороду ладонью. – Самое время девочке учиться мухлевать в карты и манипулировать мужчинами. Она из меня тут веревки вьет, только держись!

– Папочка! – соскочив со стула, кинулась к отцу, радостно улыбаясь, Марьяна.

Прохор привычно поймал дочь на бегу и подкинул пару раз в воздухе.

– А нас с Саввой дедушка Антоныч и тетя Настя поведут сейчас в Старый город на урок рисования! – доложила она все свои важные планы отцу.

– Отлично! – порадовался Прохор, поставив дочь на пол. – Может, из тебя или Саввы выйдет художник.

– Дедушка Антоныч говорит, что сомнительно, но пробовать надо, – сдала по ходу Званного Марьяша.

– Ну, ему видней, – резонно заметил Прохор, старательно сдерживая улыбку, – он у нас великий художник. – И поинтересовался: – А что у нас на завтрак?

– А на завтрак у нас с тобой пирог, все остальные уже поели, а я решила тебя подождать, – вошла в комнату Полина, неся объявленный в меню пирог на подносе. – Настюшка испекла рано утром специально для нас, – объяснила она, с осторожностью опуская пирог на столешницу, – с какой-то там сильно замысловатой начинкой из какой-то не менее сильно правильной муки. Красота!

– Красота! – солидаризировался с ее оценкой Ярыгин.

– Ярослав Антонович, Марьяш, вас Настя с Саввой уже ждут у машины на бабушкином участке.

– Все, – сложив торопливо карты в кучку, поднялся из-за стола Званный, – побежали, Марьяш.

И, взяв кончиками пальцев протянутую ему ладошку девочки, поспешил к выходу.

– Пока! – помахала на ходу отцу и Полине свободной ручкой Марьяша.

– Порисуйте там от души! – напутствовала ее Полина.

И повернулась к Прохору, когда за огромным мужчиной и маленькой девочкой закрылась дверь.

– Ну, что, – спросила она, – пирог?

– Обязательно, но сначала… – Обняв рукой за талию, Ярыгин притянул к себе девушку и поцеловал легким утренним поцелуйчиком, с намеком, но без обещания немедленного продолжения, и прошептал: – Здравствуй, Полина Павловна.

– Здравствуй, Прохор Ильич, – ответила, усмехнувшись, Полина и на приветствие, и на поцелуй.

– Ну что, я варю кофе, а ты режешь пирог, – распределил обязанности Прохор.

– Я поражаюсь, насколько сильно дети сдружились между собой и, главное, с Ярославом Антоновичем. Прямо дедушка родной, не иначе, – поделилась мыслями Полина, наблюдая в окно, как проходят через калитку между участками, давно уже не закрывающуюся даже на ночь, Званный с Марьяной.

– Отлично! Я за то, чтобы у детей было как можно больше любящих и талантливых родных и близких, – высказал свое мнение Ярыгин.

– Это да, – покивала Полина, соглашаясь, – определенно, Ярослав Антонович великий художник. От такого дедушки не откажемся ни за что.