Выныривай, Колибри

Дверь их дома открылась.

– Белль! – позвала мама. – Возвращайся, солнышко. Нельзя так долго стоять на улице, не намазавшись солнцезащитным кремом. К тому же ты должна дочитать ту главу перед встречей с репетитором!

Несколько дней назад она была девушкой, которая может помочь своей команде выиграть чемпионат. Девушкой, которая вот-вот начнёт встречаться со старшеклассником.

Теперь же она стала просто Аннабель. Бесполезной, раненой. И одинокой.

Она бросила взгляд на почтовый ящик. Как бы ей хотелось забраться в конверт и отправиться в новый папин дом вместе с письмом.

Глава 23

На следующий вечер Аннабель сидела в кровати с летней книжкой на коленях. По-прежнему распухшая рука покоилась рядом на подушке.

Элиза написала, что им не хватало её на тренировке. И спросила, как она себя чувствует. Кайла тоже прислала сообщение. Хотя Аннабель боялась, что Кайла злится на неё. Раз Джереми злится.

Она ответила, что запястье и палец всё ещё болят.

И обе девушки отозвались одинаково: «Как жаль».

Тонкие нити разговора оборвались, и Аннабель стало даже хуже, чем раньше. Их сообщения лишь подчеркнули, как ей скучно и одиноко… Вот если бы Коннор тоже написал…

Хотя… она ведь может написать ему сама.

До этого он всегда первым начинал переписку. Кроме вечера пятницы, когда Аннабель написала, что с ней всё в порядке. Но один раз не считается. Коннор тогда и сам написал бы, если бы не суматоха и низкий заряд батареи.

Девушка вроде Раби, не раздумывая, написала бы Коннору первая. И Мия, возможно, тоже. Если бы у неё был его номер.

Аннабель разблокировала телефон и открыла их переписку. Внутри всё зазвенело от адреналина, когда она начала набирать текст.

Привет. Чем занимаешься?

Коннор ответил сразу.

Особо ничем. Сегодня на тренировке тебя не хватало.

Тебя не хватало! Аннабель прижала подушку к груди, чтобы не завизжать.

«Надеюсь, в наш бассейн вы не лезли через ограду», – написала она.

«ЛОЛ», – пришло от Коннора.

Аннабель ещё сильнее сжала подушку. Может, плавание не единственная вещь, которую она умеет делать хорошо? Может, она одарена и в этом?

Несколько следующих дней Аннабель и Коннор переписывались каждый вечер. Она почти всегда первой начинала разговор, но Коннор тоже задавал вопросы. Например, что она делала днём? И не лучше ли её руке? И не кажется ли ей, что этим летом курортники как-то особенно надоедливы?

Всякий раз, когда Коннор о чём-нибудь спрашивал, ей становилось тепло, как будто живот наполнялся горячим шоколадом. Потому что каждый его вопрос значил, что он хочет продолжать разговор. Что ему нравится переписываться с ней так же, как ей.

Однажды он прислал сообщение, которое не имело никакого смысла:

Ха-ха. Нет, не делай этого!

Аннабель не написала перед этим ничего смешного. И она не могла понять, чего именно он просит не делать. Но потом от Коннора пришло:

Упс! Извини. Это не тебе.

И Аннабель задумалась, со сколькими ещё людьми он переписывается прямо сейчас. И кто эти люди.

Но Джереми тоже как-то раз по ошибке прислал ей сообщение, предназначавшееся его маме. Так что это ничего не значило.

Кроме переписки с Коннором и размышлений о том, получил ли папа письмо, Аннабель между встречами с репетитором было особо нечем заняться. В пятницу, когда вся их команда уехала на соревнования на Кейп-Код, она отправилась в библиотеку на встречу с Жаннин. Аннабель выбрала свой любимый столик – тот, откуда была видна сверкающая полоска воды на горизонте.

Она смотрела в окно, раздумывая о том, почему океан издалека всегда кажется серым, хотя вблизи он зелёный или голубой, и жалела, что не может спросить об этом Джереми.

Джереми, который, видимо, прямо сегодня уезжал в Бостон, потому что его летний лагерь начинался завтра. Джереми, который даже не попрощался.

– Привет, – сказала Жаннин, опускаясь на стул рядом с Аннабель. – Как твоё запястье?

Та пожала плечами.

– Болит.

– Тяжело не плавать, да? Прошлым летом я растянула связки и не могла бегать. Это было просто невыносимо.

Жаннин потрясла головой, словно отгоняя неприятные воспоминания. Аннабель отметила, что кудри Жаннин при этом остались неподвижными, а не разлетелись в стороны, как сделали бы её собственные волосы. Раньше, когда Жаннин училась в Академии, она ходила с простым хвостиком или высоким тугим пучком. Но этой весной она вернулась из колледжа с новой причёской. Теперь её волосы реяли вокруг лица, точно пышное облако. Так Жаннин выглядела старше. И увереннее.

В чём-то Жаннин лучше вписывалась в Академию, чем Аннабель. Ведь она была умной. Но в то же время и ей приходилось нелегко. Серый остров не отличался расовым разнообразием. В Академии учились ещё несколько чернокожих ребят. Но почти никто из них не жил на Острове. Цветные семьи здесь можно было пересчитать по пальцам.

Аннабель задумалась, каково это – выделяться из общей массы островных детей сразу по двум пунктам. Во-первых, как ученица Академии. Во-вторых, из-за цвета кожи. И какое, должно быть, облегчение испытала Жаннин, поступив в колледж в Нью-Йорке. Там она, наверное, выделяется гораздо меньше.