Выпавшие из времени

Архангельский был уверен, что свихнувшийся мутант сворачивает попавшим в его сети женщинам мозги набекрень и на глазах у них убивает детей, надеясь так продлить свое существование. Потом лишает матерей разума, а "прихожанкам" внушает, что перед ними свершается богоугодное действо. И вот теперь обнаглевший колдун, почувствовав безнаказанность, всплыл уже в самой Москве, сняв квартиру в Новогиреево.

На операцию отправились вчетвером: сам Архангельский, уже обкатанный в делах подобного рода Миша Корнилов, Обрубков и еще один необстрелянный боец, бывший боксер, а ныне лейтенант госбезопасности Боря Шкирман. Хоть и выехали с базы с большим запасом времени, но огромная пробка на МКАДе задержала их чуть ли не на час. Остановив машину во дворе длинного четырнадцатиэтажного дома, Игнат Корнеевич прислушался к чему-то внутри себя, и вдруг выкрикнул, побледнев:

- Бегом! Кажется, опоздали!

Они, топоча, как стадо слонов, ворвались в подъезд. Лифт, как назло не работал, или же специально был выведен из строя, и подниматься на восьмой этаж пришлось по лестнице, усеянной окурками, презервативами и использованными шприцами. Стандартная металлическая входная дверь в нужную квартиру была, конечно, заперта, но никто и не собирался жать на звонок. У Обрубкова с собой был небольшой, но крепкий ломик и, слегка поднапрягшись, он без особого труда сковырнул незатейливый замок. Все четверо ворвались в квартиру. В центре большой комнаты стоял круглый стол, вокруг него на полу сидели несколько молодых женщин. Каждая прижимала к себе ребенка, кроме одной, лежащей без чувств. Над столом нависал высокий тощий человек в каком-то несуразном балахоне, держа в руке окровавленный нож, а на столе...

Обрубков не стал дожидаться команды Архангельского. Не обратил внимания и на отчаянные пассы колдуна и, тем более, на грозно поднятый нож. Одним прыжком он преодолел расстояние, отделяющее его от мутанта, и резким движением свернул ему шею. Уже потом он отметил, что успел раньше Бори, с его отменной боксерской реакцией. Потом, когда к Боре вернулся нормальный цвет лица, он клялся, что хотел сам придавить колдуна, но это было потом, а сначала Обрубков бросился осматривать лежащую на столе окровавленную девочку лет пяти. К счастью, колдун успел сделать только несколько неглубоких надрезов на животе и плечах, не опасных для жизни ребенка, но все равно крови вытекло много, картина была страшная. Вызванная Мишей скорая увезла девочку в больницу. Хотели забрать и мать, которая все еще не пришла в сознание, но врач не смог противостоять настоятельной "просьбе" Архангельского, который знал, что в больнице ей ничем не помогут. Только он мог прочистить несчастной женщине мозги, затуманенные злокозненным колдуном.

Подоспевшим милиционерам были предъявлены серьезные документы и объяснено, что тут работает ФСБ. Стражи порядка не стали возражать, и с облегчением удалились, погрузив в труповозку тело почившего колдуна. А в квартире, где все еще оставались семь женщин и шестеро детей, начался обряд экзорцизма. Игнат Корнеевич обосновался на кухне, Обрубков по одной отводил ему женщин, Миша, как мог, успокаивал остальных, а Боря затеял возню с детьми, почти профессионально предотвратив вселенский рев. Через час все были отпущены восвояси, чтобы даже в страшных снах не вспомнить больше кошмарного мутанта.

Только мать увезенной в больницу девочки, несмотря на то, что Архангельский приложил все усилия, чтобы успокоить ее, то и дело начинала метаться из угла в угол с криком: "Анечка! Где моя Анечка?" Решили, что Обрубков лично отвезет несчастную женщину в больницу, потому что иначе она ни за что не поверит, что ее дочь вне опасности. Василий Тимофеевич особенно не сопротивлялся - Ира, как звали женщину, сразу понравилась ему. Маленького роста, ниже самого полковника, пухленькая брюнетка, не красавица, мужики не оборачиваются вслед таким. Но если присмотреться, да еще заглянуть в глаза - что-то завораживает. Как ее только угораздило попасть на крючок к колдуну?

В больнице, убедившись, что ее Анечка жива, хоть и не совсем здорова, Ирина немного успокоилась, но ни за что не соглашалась отойти от ее кровати. Обрубков пошептался с врачом и, узнав, что девочке требуется переливание крови, тут же предложил свою, что и было немедленно проделано. Щеки у ребенка порозовели, и Ирина, наконец, согласилась уехать домой. Но по дороге ее затрясло нервной дрожью, и она смущенно сказала Василию Тимофеевичу, что ей страшно, потому что там однажды побывал страшный колдун, и вообще она боится оставаться одна.