Выпитое солнце

– Да какая ж хорошая, холодно же, – сказала Галина Георгиевна и вышла в коридор. Тапочки большой птицы с липким звуком постучали по мокрому полу. – Пятнадцать градусов. По телевизору сказали, что осенняя погода.

– Ничего, я люблю осень.

– Ну не летом ж, – сказала Галина Георгиевна, но девушка оставила ее замечание без комментария.

Собралась Октябрина быстро. Обулась, схватила с крючка у двери шоппер, закинула в нагрудный кармашек джинсовки банковскую карточку и вылетела из квартиры, даже дверь не закрыла. Уже на улице она поняла, что не взяла телефон, что не накрасила губы любимым блеском, что толком и не причесалась, но возвращаться не могла. Казалось, поднимется, откроет дверь, а за дверью – Арсений. Уйти уже не получится.

Октябрина поднималась к остановке и, казалось, слышала слова мамы.

«Он тебе помог, ты ему пообещала прийти. Это – долг, а долги нужно отдавать».

Родители в долг никогда не брали, даже прикасаться боялись к кредитам или рассрочкам и старались научить Октябрину тому же. Получилось. Но в этот раз Октябрина не чувствовала, что должна навестить Арсения только из вежливости.

Остановку Октябрина благополучно прошла мимо. Большое здание с милицией, салоном красоты и столовой осталось позади, на автобусную остановку девушка даже не взглянула. Она шла по тротуару мимо двухэтажных домов, построенных после войны, смотрела не на ноги, не на асфальт, а куда-то под землю. Она бы шла так и дальше, но носок кроссовка попал в дырку в асфальте. Октябрина полетела вперед, и только вовремя выставленные вперед руки спасли – иначе бы ободрала кожу на лице.

– Твою мать! – прошипела она и обтерла красные ладони о штаны. Завтра будут кровяные корки.

Октябрина села на бордюр, достала из сумки четыре пластыря и заклеила начинавшие кровить болячки крестиком. Холодный ветер пробежался по пустынной улице и разлохматил волосы девушки.

«Только полдень, а уже столько проблем», – подумала Октябрина и вздрогнула. Вздрагивала она сама, по собственному желанию, когда хотела вернуться в реальность. В этот раз не помогло – она снова вспоминала утро.

Еще до завтрака Октябрина разбила свою новую кружку. Потеря по-настоящему горькая: кружка красивая, белая, с милой мордочкой котика, похожего чем-то на Клюкву. Белый цвет ее и погубил – стоило Октябрине отвлечься, поставить чайник на плиту, поглядеть в окно, а потом взять в руку кружку, белый бок ослепил. Кружка упала к ногам и рассыпалась на осколки. Такие мелкие, что издалека их можно принять за жемчужины.

– Батюшки, Катенька, ты чего-то испугалась? – Галина Георгиевна зашла в кухню уже с веником и газеткой.

«Себя, Галина Георгиевна», – подумала Октябрина, а ответила что-то невнятное. Голубь что ли в окно ударился, кто знает. Она уже и не вспомнит.

После завтрака умудрился позвонить Роман. Не сказать, чтобы Октябрина была раздражена его появлением. Просто он был не к месту – как часто бывал. Он позвонил после того, как Октябрина успела пару раз испугаться пылинок в луче света, прочитать грустный пост в интернете и съесть невкусный творог. Позвонил, как и обычно – без предупреждения, без причин. Просто так. Она ответила.

Пока Роман говорил что-то о работе, Октябрина вспомнила почему-то, как следила за ним в начале отношений. Все социальные сети, все кофейни, где он бывал, все рестораны, в которых отмечался. Заходить в них не было денег, а вот стоять недалеко – бесплатно. Иногда она удивлялась, что их за столько времени не раскрыли. Так ведь просто, всего-то подглядеть, походить следом. Неужели никто не пытался?

Роман опять начал говорить о поездке.

– Почему ты все-таки не хочешь? Мы хорошо отдохнем, тебе с твоей работой полезно будет, – сказал он и выключил воду в ванной. Наверное, мыл руки после завтрака, который приготовила жена. Она уехала по делам, каким – Роман никогда не говорил. Мало ли какие дела могут быть у замужней женщины.

Отвечала Октябрина нехотя. Уезжать совсем не хотелось, с Романом – тем более. Почему не хотела – сама не знала.

Они говорили минут десять, и каждый раз, когда имя его пыталось сорваться с языка Октябрины, она пыталась остановить себя и спастись. Галина Георгиевна вполне могла услышать, лишних вопросов Октябрина бы не вынесла.

Октябрина потерла пластыри, которые уже намертво приклеились. Почему-то даже утренние события в сравнении с ночными казались ей туманными, серыми. Кадры встречи с Арсением были такие яркие, словно каждый раз в воспоминаниях Октябрина проживала ночь заново. Его появление, голос, звучавший как гром, каждое слово – заявление, за которое ручаешься. Он будто знал, что выведет ее из здания живой и невредимой. Она не верила, что выйдет из здания сама, а не на чьих-то руках. Но за Арсением ведь вышла сама, на своих ногах. Он даже не особо настаивал.