Выпуск 3. Новая петербургская драматургия

В келье Иосифа раздается грохот падающей мебели и чьи-то проклятья. Из дверей выходит Коба, одетый подобно Адаму и Императору, но без орденов. В руках у него корзина с завтраком и патефон. Коба изрядно пьян.

ИМПЕРАТОР( звонит в колокольчик). Завтрак подан.

КОБА. Твою мать! Понаставили в темноте! ( Замечает сидящих.) Здравствуйте, товарищи. Извините, но не узнаю.

ЛИЛИТ. Здравствуйте, товарищ. Кто вы, товарищ?

КОБА. Уже смешно. Но сегодня мне не до смеха. Сегодня можешь звать меня Коба. Завтра не сможешь. А сегодня можно — плохо мне, товарищи. Очень плохо. Прошу разделить со мной мое горе. ( Ставит на стол патефон и корзину.)

ЛИЛИТ. Какое горе, товарищ Коба?

КОБА. Друга похоронил. Можешь просто — КОБА. Какой я вам товарищ? Единственный друг был. Настоящий друг, не то, что вы. Понаставили тут в темноте, троцкисты пархатые, вашу мать. Чего выпятились, пить будете? Ишь, понацепили цацки… Не обращайте на меня внимание, плохо мне… Кто тут из охраны?

ИМПЕРАТОР. Я!

КОБА. Накрывай стол поминальный — черный хлеб, красное вино! С любовью накрывай. Киндзмараули пить будем. Он его любил. Он его любил и меня он любил.

Император накрывает на стол. Коба подходит к Адаму, Лилит и Иосифу.

КОБА. А вы кто? Попрошу имена.

ЛИЛИТ. Лилит.

ИОСИФ. Иосиф.

КОБА. Бухарский еврей — по одежде вижу.

ИМПЕРАТОР. Так точно, товарищ Коба!

КОБА. Как тараканы — везде есть. А этот герой кто? ( Адам молчит.)

ИМПЕРАТОР. Он глухонемой, на польском фронте контузило. Его Адамом звать.

КОБА. Два поляка и еврей польку танцевали… На лужайке в ранний час под «Интернационале»!

Коба ставит пластинку, заводит патефон. Звучит «Интернационал». Все встают, кроме Адама. Мелодия обрывается — Коба снимает иглу.

ИМПЕРАТОР. Все готово, товарищ Коба.

КОБА. Дорогие друзья, попрошу всех к поминальному столу. ( Разливает вино по бокалам.) Сегодня черный день в моей жизни. От меня ушел мой лучший друг. Светлая ему память! ( Все выпивают.)

ЛИЛИТ. Кем был ваш друг, товарищ?

КОБА. Чуть-чуть не дозрело вино. Кушайте, кушайте, гости дорогие. Вот цыпленок, вот приправа. Надо хорошо кушать. Надо папу слушать. Попробуй, дорогой! ( Протягивает Адаму ножку курицы.)

АДАМ. Спасибо.

КОБА( Императору). А ты говорил — глухонемой!

ИМПЕРАТОР. Это он вас увидел и заговорил. От нервного потрясения.

КОБА. У меня и не такие говорили. ( Лилит.) Ты что-то спросила?

ЛИЛИТ. Ваш друг — кем он был?

КОБА. Мой друг был моим другом. Я любил его, как брата! Я все делал, что он попросит — как собака служил ему! Все прощал ему — и черное слово, и гордость… А он меня предал. Как он мог? Как он мог? За моей спиной! Я его умолял, я его на коленях просил — не предавай! не предавай! А он все предавал! Предавал. Не мог остановиться.

ИМПЕРАТОР. Вот сволочь!

КОБА. Не сметь о нем так! Не сметь. Извините.

ИОСИФ. Что с ним стало?

КОБА. Не твое собачье дело! Он ушел от нас — пусть земля ему будет пухом. За его светлую память! Попрошу. ( Все выпивают и закусывают.) Самый красивый город назову его именем. Красивые улицы, пароходы, самолеты — все в его честь! Мой друг был очень красивый человек. Всей своей прошлой жизнью он заслужил. А эта б… и ее выблядки ничего не получат, кроме позора. Но не сейчас, пусть немного погуляет гордая. Пококетничает.

АДАМ. Ты плохо выглядишь, Коба. Тебе надо отдохнуть.

КОБА. Тыкаешь? Тыкай, тыкай, кавалер. Дотыкаешься. Плохо мне, надо бы действительно отдохнуть. Чем вы тут занимаетесь?

ИМПЕРАТОР. Судим понемногу.

КОБА. Не судите, и сами судимы не будете.

ИОСИФ. Какой мерой мерите, такой и вам будут мерить.

КОБА. Шустрый бухарчик-еврейчик.

ИМПЕРАТОР. Далеко пойдет.

КОБА. Там увидим. Давайте выпьем за наш советский суд, самый справедливый и гуманный суд в мире!

ИМПЕРАТОР. Золотые слова! Справедливые слова! ( Выпивают.)

КОБА( Лилит). Ты почему, оппортунистка, пьешь мало? А?

ЛИЛИТ. Товарищ! Как можно оскорблять женщину, товарищ? Я же член партии черт знает с какого года!