Выпускница Академии Познаний. Благодать одинокого солнца

Резкие слова моментально достигали своей цели — слуха Ингермона — но смотрел папа в этот момент только на меня. Недолго думая, я бросилась к нему под всеобщие охи обкуренных небожителей, после чего, почувствовав, как меня обняли одной рукой, испытала огромное облегчение и на деда глянула уже без затаившегося в глубине души раздражения и страха. Пусть папка и не от мира сего, но в обиду меня точно не даст. Я его в свое время слишком хорошо изучила!

— Кто готовил зелье? — Ингермон обвел родичей суровым взглядом.

— Даан и готовил, — сдала брата в какого — нибудь энном приближении Миори.

— Изгнание. Оба вон, — вынес неумолимое решение главный демиург. Со своего положения абсолютно точно я могла судить лишь о реакции дядюшки — намекателя, но и трясущиеся от бессильной злобы кулаки Соры сказали о многом. Ох, кажется, сердце деды снова планировало стать свободным…

— Ты со мной несколько тысячелетий! — взвилась внезапно женщина, взлетая со стула и приближаясь к Базилуру. Сынуля — развратник благополучно решил отмолчаться, наблюдая сцену между родителями издалека. — И ради какой-то девчонки разрушишь все, что между нами было?!

— Я с ужасом думаю о том, что бы между нами было, поступи я вразрез с твоими желаниями, — процедил гневно Ингермон, тоже поднимаясь. Ух, вот это деда мне достался — высокий, мощный, статный! Но папа изящней, папа родной, и папу я ни на кого не променяю. Только подумав об этом, я прижалась к Базилуру еще сильнее, чувствуя благодарный поцелуй в макушку. — Отравила бы? Скажи спасибо, что все это время в тебе поддерживали молодость, и убирайся!

Сора скрипнула зубами и перевела взгляд на сына. Тот, растеряв былую удаль, поднялся на все свои метр девяносто (или около того), обогнул стол со стороны Ингермона и встал рядом с матерью. Дальнейшее произошло за доли секунды: оба они растворились в воздухе, словно и не было.

— Немагический мир на тринадцатой ветви вам в помощь, — бросил демиург, когда силуэты уже растаяли.

То ли остальные его решение не поддержали, то ли решили, что ловить тут больше нечего, однако один за другим все родственники стали исчезать со своих мест за столом. Вот и окончен бал, пронеслась в голове мысль, от которой, надо сказать, я вздохнула с облегчением. Папа, однако, отпускать меня не намеревался, и вскоре я поняла, почему именно.

Словно ждал, пока последнее нелепое создание — та самая мелкокалиберная феечка со стола — покинет большой зал с потолочной фреской — дед повернулся к нам и сверкнул взглядом:

— Не думайте, что после этого я оставлю вас в покое. Раз уж ты, — гневно обратился к отцу Ингермон, — решил почтить нас своим присутствием, так просто я тебя отсюда не отпущу.

— Старый маразматик… — еле слышно и только для меня пробормотал отец. — Этого-то я, Анька, и боялся…

— Чего? — встревожилась я.

— Неожиданно вспыхнувшей папочкиной любви… — поморщился Базилур. — Прости, но мне придется немного задержаться.

— А я?

— А ты, мое пламенное сокровище, — светло улыбнулся папа, медленно отстраняя от себя, — отправишься обратно и завершишь то, что начала, договорились?

Я нервно сглотнула: папины слова, особенно в контексте ситуации с Ингермоном, несмотря на нарочитую бодрость, испугали меня.

— Анька, не время прятать голову в песок, — уже строже добавил Базилур. — А ну, марш отсюда!

Легким взмахом руки он материализовал рядом со мной знакомую воронку — именно одной из таких я и воспользовалась, точнее — она воспользовалась мной, чтобы попасть в Пределы.

— Ты не сделаешь этого, Базилур! — взревел Ингермон. Лицо отца приняло совсем жесткое выражение, после чего меня немилосердно втолкнули в воронку, но последние слова я все — таки расслышала:

— Не тебе решать, как жить моим детям, отец…

Знакомый шум в ушах привел меня, однако, не на палубу «Соединяющей». Папа, похоже, действительно оказался игроком в прямом смысле этого слова. Во всяком случае, объяснить возвращение сразу на ментальный уровень сознания никак иначе я бы не смогла. Зато знакомое Валечкино присутствие заставило сконцентрироваться на деле, не медля ни секунды. И потянулись бесконечные минуты…

Я поняла, почему отец в разговоре делал большой упор на мой энергетический потенциал: чтобы растворить границу до основания, потребовались бы все мои силы. Хватит ли их на преодоление барьера? Смогут ли люди после этого вздохнуть спокойно? Рациональная часть меня не удивлялась сомнениям, она тотчас подсказала приемлемое решение: потенциал нужно израсходовать полностью, разрушенная при этом часть щита позволит магии свободно транслироваться и перемешиваться между собой. Будь я в астрале, здравомыслие, конечно, тут же подало бы сигнал о том, что в этом случае есть большой риск распылить сознание и никогда уже не собраться, навечно становясь частью информационного пространства и погружая тело в кому. Но я была далеко от области чувственного восприятия — а значит, имела возможность решать поставленные перед собой задачи хладнокровно и без оглядки.