Выпускница Бартонского пансиона (СИ)

В один из выходных Ри, почти сдавшись, ждал у школы магии. Кто-то же смог? Вдруг об этом можно рассказать, дать направление, намекнуть? Но первым из дверей показался преподаватель и, как ни удивительно, узнал несостоявшегося ученика.

— Что вы здесь делаете?

— Хотел спросить, узнать… — замялся парень.

— Не поможет, — отрезал маг.

— Обезьяну в Бартонском зверопарке научили чистить зубы перед сном, — упрямо возразил Хельриг.

— А вы, значит, считаете себя способнее обезьяны, — усмехнулся мужчина. — Давайте начистоту, молодой человек. Если вы за месяц не освоили минимальный контакт, значит, ваши способности настолько мизерны, что смысла их развивать я не вижу. Но раз пример животного даёт вам такую надежду… Вы со всеми стихиями пробовали?

— Только с землёй, — сейчас Ри осознал, что провалил тест на сообразительность.

Почему-то ему казалось, что стихия земли легче остальных пойдёт на контакт. Ведь носит же земля даже самых отъявленных мерзавцев! Значит, много у неё в запасе доброты, и она, конечно же, рано или поздно откликнется на его зов.

Однако маг не стал язвить:

— Попробуйте другие. А лучше забудьте. Есть же что-то, что получается у вас отлично, вот и идите по этой стезе. Мой вам совет.

Да кому нужны такие советы?

Стихии окружали везде. Вода в стакане. Беговая дорожка. Ветер, бьющий в лицо. Огневая корона свечи. Хельриг настойчиво вглядывался так, что от напряжения начинали болеть глаза.

Его рассеянность стала сильно сказываться на учёбе, потихоньку стали отдаляться товарищи, он совсем перестал отвечать на обращённые к нему оклики. Педагоги недоумевали, ставили низкие баллы, ругались, но ничего не помогало, пока на уроке транийского языка не лопнуло терпение преподавателя.

— Вольди, неделя работ на кухне! Попробуй спать там!

На кухне работа кипела так, что задумываться не получалось. За неделю Ри успел несколько раз порезаться, обжечься, научился чистить картошку и мелко резать лук, а главное — мыть посуду. Тарелки, стаканы, ложки, кастрюльки, котлы, ножи, вилки и огромные противни были запросто отданы в его ведение. Вечерами он засыпал, не дождавшись сигнала. И всё чаще посещали мысли о том, что не у каждого мечта сбывается, а у него — тем более.

За день до окончания наказания Ри вызвал директор.

Зимний вечер наступал рано, но огоньки свечей отбрасывали темноту по углам, делая лицо начальства неожиданно добрым.

— Присаживайся, Хельриг, поговорим, — отставной офицер руководил училищем так давно, что никто даже из преподавателей не помнил предыдущего директора. — Рассказывай, чему научила тебя эта неделя.

— Мыть посуду, лер, — отчитался курсант.

— Хорошее дело, — согласился директор, но заговорил о другом. — Когда молодой парень вроде тебя вступает в определённый возраст, он начинает много времени отдавать грёзам. Не то чтобы это плохо. Мечты вдохновляют человека, развивают ум и помогают преодолевать сложности. Но иногда, замечтавшись, юноша забывает о том, чего он уже успел достичь, и полагает, что его достижения неизменны. А это не так.

— Я понимаю, лер директор, — соврал Ри, ничего он не понимал, зато с тоской предчувствовал долгую нотацию. Но директор завершил неожиданно быстро:

— Так что задумайся, Вольди. Не все мечты отлично уживаются между собой. То, что происходит в твоей жизни сейчас, это замена. И если ты готов променять мечту о воинском служении на другую, то я, со свой стороны, всегда готов пойти навстречу. Приказ об отчислении вступает в силу, как только я подписываю, и не имеет обратной силы.

Холодная волна окатила Ри. Он-то воспринимал свои двойки как временное явление. Это же не проблема! Можно позже подучить лекции, попросить товарищей, посидеть пару выходных в библиотеке. Но что, если возможности исправить больше не предоставят?

— Этого больше не повторится, — твёрдым голосом сказал парень.

— Уверен?

— Обещаю.

— Вот и отлично, — отозвался директор, — а то повариха устала уже жаловаться. Не твоё это призвание, Хельриг, посуду мыть, можешь вычеркнуть из списка желаемых вакансий.

— Да, лер директор, — покраснел Ри.

— Так что сегодня был последний день твоей отработки, и не забудь поблагодарить эту добрую женщину. Иди, свободен.

По пути к кухне Ри сомневался. Ужин давно закончен, через час прозвучит отбой, вряд ли там кто-то остался. Но повариха была на кухне. Пожилая женщина, напевая, легко подняла огромный котёл, еле-еле отмытый Хельригом полчаса назад от подгоревшей каши.

— Вот паршивец, опять не домыл, — ругнулась она.

— Но я чистил! — возмутился Ри вместо заготовленной благодарности.

Женщина повернулась и поманила его:

— Вернулся? Иди-ка сюда, дай руку. Не бойся, давай.

Хоп! И ладонью Ри провели по внутренней стенке котла. Мелкие шершавости, не заметные глазу, успели подсохнуть и неприятно царапнули кожу.

— Теперь чувствуешь?

— Я переделаю, — парень схватился за котёл.

— Куда хватаешь? — остановила его повариха. — И надо было б тебя заставить, но, думаю, в ум уже вошел, так?

Ри кивнул, чувствуя, что его слов тут особо не требуется. А повариха, крупная темноволосая женщина, очень довольно улыбнулась: