Выпускница Бартонского пансиона (СИ)

Голубые следы лярчи исчезли из склер почти сразу после начала приёма зелья. Дэйс тогда по-детски обрадовался при этом известии, и потому мне не хватило духу уточнить, что они переместились в радужку. Зеленовато-карие глаза, смотревшие на меня когда-то так тепло и добро, всё чаще отражались ледяной синевой, и я приходила в отчаяние от мысли, что эта теплота могла уйти навсегда.

— Так же, как и вчера, — обманчиво бодро ответила на вопросительный взгляд.

— Это же хорошо, — напомнил Дэйс.

— Ну да, отлично, — я замялась, но всё же спросила прямо, — что это было?

— Мне было плохо, — за всё это время это был первый раз, когда он решился признаться.

— Где болело? Так сильно? — сочувственно спросила я.

Он взял мою ладонь, спрятал между своими ладонями. Промолчал, а потом сказал, будто бы обращаясь к ней.

— Я шёл к тебе за второй дозой. И знаешь… я рад, что не получил её. Мне сразу стало легче. Настолько легко, что трудно поверить, я уже и забыл — как это бывает. Прости, я не имел права.

— Я не сержусь, но ты больше так не делай, пожалуйста. Знаешь, я что-то такое почувствовала. Движение магии. Правда, я пока не очень умею её контролировать, — и тут до меня дошёл весь ужас ситуации. — Но вторая доза! Дэйс, ты ведь говорил, что тебе лучше и всё мягче проходит?

— Нет.

— Что нет? — сердито переспросила я.

— Нет, не мягче.

Я вспомнила, как он шёл, надвигаясь на меня с перекошенным лицом, еле переставляя ноги и этим ещё сильнее пугая. Видимо, действительно не мягче.

— Дэйс.

— Что?

— Пожалуйста, ради Олиры-Матери, говори со мной честно! Не надо мне врать! От твоей лжи становится хуже именно тебе! Ну?

— Что? — отозвался он, ох, я узнаю этот упрямый тон.

— Мы договорились? — поднажала я.

— Нет.

— Почему? — я призвала всю свою терпеливость. — Как я смогу тебе помочь, если ты будешь скрывать от меня симптомы?

— Ты мне уже очень помогла. Спасибо. Я, пожалуй, пойду поспать.

Всё ещё пошатываясь, Дэйс побрёл к выходу. Я буравила сердитым взглядом его спину, пока он не скрылся, а потом произнесла громко, чтобы хорошенько самой себя услышать:

— Нет, я не сдамся, лер адъютант! И у меня даже есть идеи, хоть тебе они не понравятся! Мне тоже не нравятся, но тем не менее…

Ресс снова поднял голову, видимо, в надежде, что я ним разговариваю. Я тут же подсела и обняла лобастую ульсову морду.

— Нет, я не с тобой, мой хороший. Ты же хороший у меня, да? И не упрямый вовсе, как некоторые, и слушаешься замечательно, и кушаешь, что дают, и всякие зелья не требуешь. Просто золото, а не ульс!

Ресс от счастья лизнул меня широким языком в ухо.

— Фуф, Ресс! Я и без поцелуев тебя люблю, мохнатая ты красота.

Глава 48

ИРХАН

Он принял решение жить дальше. Не то чтобы хотелось умереть или подобные сопли-слюни, какие, бывало, выдавали новобранцы, когда приходили очередные письма от оставшихся на родине друзей или родителей с почти всегда одинаковым содержанием: «Она, такая-сякая, не дождалась…». А потом некоторых особо чувствительных из петли вынимали.

К таковым Ирхан себя не относил, никогда не понимал этой дури. Вот только теперь он не знал, что делать с пустотой, поселившейся внутри. И поэтому решил жить дальше, просто игнорируя образовавшуюся пропасть, авось когда-нибудь засыплется.

Чем бы Варьяна его не пичкала, он был ей очень благодарен за то, что в первое время почти постоянно спал. Поначалу, когда он просыпался, то или Лемар, или Варьяна, а то и Дэйс были рядом. Помогали добраться до нужника, обтирали мокрым полотенцем, кормили, но постепенно он и сам становился самостоятельным. Теперь, просыпаясь, он часто находил еду у кровати. Иногда, совершив гигиенические процедуры и забравшись снова в постель, он намеревался всерьёз обдумать полученные и новые сведения, которыми делились его товарищи.

Его внутренний хохотун начинал с одной и той же новости, уже порядком устаревшей.

«Ну, сегодня-то ты, наконец, придумаешь, почему комендант открыл ворота авархам, и Элию забрали в степь? Ай-ай… ведь были причины, были! И как это вы целым гарнизоном проворонили одного предателя?»

На этом сознание стопорилось, не выдавая ни единой жизнеспособной версии.

Что за причины были у произошедшего? Какие цели преследовал комендант?

Не успев прикинуть варианты, он уплывал в сон. А поскольку к вопросу он подошёл сначала крайне добросовестно, то очень скоро понял, что объяснений так и не нашлось, а сам он уже привык к этому шокирующему известию и может относиться почти с таким же хладнокровием, как и к остальным фактам.

Невразумительной логики Дэйса по поводу отсиживания в стенах вместо того, чтобы сместить коменданта и взять крепость под контроль, Ирхан не понял, но вполне допускал, что ему не всё известно. Недаром ведь Варьяна старается поменьше говорить о ситуации и прячет глаза.