Выродок

Порой он корил себя за свою ненависть: нельзя так относиться к мальчишке, который повинен лишь в том, что хорошо усвоил все, чему его научили родители. Но никакие увещевания не могли погасить бешенство, возникавшее, стоило вновь увидеть надменную белобрысую физиономию.

Артур старался, чтобы его чувства никак не влияли на поступки, но секретную директиву министерства исполнять приходилось все равно. Она предписывала ставить условно–досрочникам новые и новые непростые задачи, решение которых требовало напряжения всех сил, – таким образом бывших Пожирателей надеялись отвлечь от противоправных замыслов и действий. А по ходу выполнения своих служебных обязанностей высокородный мистер Малфой должен был съездить на целевые вызовы хотя бы несколько раз, чтобы стало ясно, годится он для такой работы или займется аналитикой. А для того чтобы самоуверенный мальчишка не погиб во время первой же серьезной передряги, он должен был привыкнуть слушаться начальника безоговорочно. Должен. Привыкнуть. Слушаться. Безоговорочно…

Артур, как и все остальные кураторы, знал об эксперименте, проведенном магловскими студентами и их преподавателем. Умные, добрые, психически нормальные и не связанные ни с криминалом, ни с правоохранительными органами парни разделились по жребию на узников и надсмотрщиков и решили несколько недель провести в созданной ими же самими тюрьме. Буквально через пару дней надзиратели вошли во вкус и начали с искренним удовольствием издеваться над недавними друзьями, которые волею жребия стали заключенными…

Помня эту страшную историю, Артур старательно контролировал собственные действия, тщательно следя за тем, чтобы не выйти за рамки порядочности. Только с каждым днем все сильнее казалось, что он пытается заставить подчиненного выполнять свои приказы не ради дела, а из удовольствия мучить беззащитного человека. Несмотря на все усилия держать себя в руках, Артур чувствовал, как медленно, но верно теряет над собой контроль.

Артур не помнил, когда впервые задумался о том, что в Азкабане красивому и надменному мальчишке придется страшнее, чем многим другим узникам, и не мог сказать, когда начал представлять себя на месте мучителей Драко. Артур был верным мужем, но в жизни испытал многое и не видел ничего зазорного в том, чтобы желать юношу вдвое младше, однако считал исключительной подлостью вожделеть, да еще так жестоко, подчиненного, который полностью от тебя зависит и не свободен в решениях. Любой порядочный человек умер бы от стыда при первой же подобной мысли, – а Артур не помнил, когда впервые задумался об этом… Он люто ненавидел и презирал себя за свои желания, но поделать ничего не мог. Вспоминая надменные тонкие губы, мягкие светлые волосы, молочно–белую кожу, Артур сходил с ума от стремления прикоснуться к ним, сделать их частью себя.

Остатков совести и гордости хватало на то, чтобы каждое утро перед уходом на работу прятать свои гнусные мысли в Омут Памяти. Но они возвращались, стоило вновь увидеть в дверях кабинета знакомую хрупкую фигурку.

С каждым днем было все труднее сохранять спокойствие. Когда становилось совсем уж невмоготу, Артур очень аккуратно читал мысли Драко – и это успокаивало. Мальчику, который многим казался воплощением испорченности, даже в голову не приходило, что начальник может испытывать по отношению к нему недостойные чувства. А мысли самого Драко были по–детски светлы и чисты, даже когда он думал об Артуре с ненавистью. Это отрезвляло, помогало взять себя в руки и сосредоточиться на работе.

А потом они вдвоем попали на драконью речку – и Артур, шагая по проклятым джунглям рядом с малышом, дал себе торжественную клятву, что умрет, но не позволит отправить его в Азкабан. Голову и руки разрывала нечеловеческая боль, мир вокруг расплывался, теряя очертания, а Артур раз за разом повторял про себя: «Сдохну, но не позволю мальчишке наделать глупостей до конца принудиловки! Сдохну, но не позволю!»

Увидев в больнице ожоги Драко, Артур немедленно предложил себя для процедуры инвольтации, но целители отказались: жизненных сил у пациента оставалось более чем достаточно, а драконьи ожоги человеческая энергия залечить не могла.

Когда Драко вернулся на работу в министерство, Артур, стремясь хоть немного помочь, начал делать то единственное, что было в его власти. Он из кожи вон лез, пытаясь научить мальчика видеть Линии Силы, – но не мог, и, лежа ночами без сна, ругал себя за тупость и пытался понять, как нужно обучать упрямого условно–досрочника.

Слава Мерлину, после событий на драконьей речке грязные мысли по отношению к малышу исчезли без следа, но их место занял страх. Драко был совершенно бестолковым, он разбирался в жизни хуже, чем новорожденный младенец, – такого высокородного идиота легко вовлечь в любую дурость! Да, по вечерам будних дней он слишком сильно уставал и вряд ли мог ввязываться в передряги, но есть еще и выходные, а за два дня можно наворотить столько, что и за всю жизнь не разгребешь!