Выруба

Патроны разгрузили. Оружие забрали. Четыре ящика автоматных, пара цинков — для «Макара». Один «АК-74М», два «Макаровых», трое молодых, водитель «Урала» и Аким. Да тут на весь полк боеприпасов хватит!

— Так, парни, приходилось стрелять из этих пушек? — спросил Аким свою команду.

Те подтвердили, что «да» — в учебках стреляли.

— Ну, то, что вы стреляли в учебках — это семечки по сравнению с тем, что сейчас вам предстоит. Всю эту кучу патронов придется ухлопать, и, самое главное! — собрать все гильзы. Значить так — облегчу вам жизнь: на огневом рубеже расстелите брезент…

— А где его взять? — перебил Акима Витя.

— Не перебивай старших, — ответил Аким и посмотрел на водителя «Урала», который тоже хотел пострелять.

— Найдем! — ответил водитель, и рванулся к машине.

— А тебе, долбаёб, на будущее: когда дедушка говорит — стой и слушай. Без тебя, блядь, не решим, что где зять! — Аким наклонил голову влево и пристально посмотрел на солдата по имени Витя.

Тот понял, что прокололся и опустил глаза. После чего Аким продолжал:

— Сейчас пойдёте, помимо тех, что уже стоят, ещё мишени какие-нибудь наставите: бутылки, кирпичи, бумагу — всё что угодно, лишь бы было видно по чему стрелять. Понятно?

— Да… Так точно.

— Вперед!

Молодые улетели. Аким взял «макаровские» обоймы и стал заряжать. Подошел старший прапорщик Шувалов.

— Слышь, старшой, там моим орлам стрельнуть дашь? — Прапорщик кивнул в сторону троих солдат, обслуживающих в данный момент начальство под навесом. — А то они уже полгода на Директрисе, а так толком и не постреляли.

— Какие проблемы? Пусть подходят.

— Ну, я их потом подошлю. — заговорнечески сказал прапор, подмигнул, улыбнулся и был таков — ушел.

Для начала Аким решил выпустить полный рожок из «Калаша»! Ему, конечно, ни раз приходилось стрелять из автомата (сколько ушло благодарственных писем на Родину?), но чтобы весь рожок одним махом — такого — не было. И он решил въебать весь рожок — интересно же! Выбрав «стоячую» мишень, повернувшись полубоком (как учили), упершись твердо ногами в землю, придавив откидной приклад к плечу, передернув затвор, Аким нажал спусковой крючок. «Та-та-та-та-та-та-та-та………..» — затрещал автомат, поднимая ствол вверх. Аким держал! Пытаясь удержать цевьё и продолжая давить курок, Аким выпустил весь рожок. «Бля! — Трудно!» Но он это сделал — весь рожок одним махом! Сколько он попал в мишень — не важно. Важно, что он теперь знает, что такое очередь длинною в рожок! Полное дерьмо! — попадание процентов двадцать — двадцать пять, и то, если повезло! Помедлив, обдумав, покурив, Аким еще пять — шесть рожков расстрелял нормально — без выебасов. Надоело. (Пацаны активно продолжали снаряжать рожки.) Аким взял пистолеты:

— Стреляйте, парни, — отдал он автомат молодым.

И парни стали стрелять. Гильзы летели на брезент.

— Попробуем «личное» оружие, — сказал Аким и выпусти обойму из «макарова» по грудной мишени. — Отставить «Огонь»! — скомандовал он солдатам. — Женя, иди — посмотри, что получилось, — сказал он «своему» молодому.

Женька ломанулся к мишени.

— Все попали! — крикнул он.

— А хули же! — по-французски отреагировал Аким. — С такой дистанции я ещё в учебке увольнительные выигрывал, — сказал он, повернув голову к молодым солдатам.

Молодым солдатам, может быть, и не было интересно, что он там выигрывал, но коль уж он сказал, то они обязательно должны спросить, что именно и как он выигрывал. И они спросили, делая заинтересованные лица. Увидев их лица, Аким, вставляя новую обойму, с удовольствием начал рассказывать:

— В общем, дело как было? Наш командир взвода, старлей, вывел нас, молодых тогда ещё, отслуживших месяц-полтора, на стрельбище. И говорит: кто лучше меня попадет в мишень — тому увольнительная в воскресенье в город. Отстрелялись все — у меня лучше всех. Старлей берет пистолет в правую руку, ею же — мизинцем и безымянным, зажимает свой рукав под ручкой пистолета и начинает целиться. Рукав натягивается — даёт дополнительную жесткость руке. (И Аким показал как). Вот, думаю, хитрый черт, но ничего — ждем. «Бах» — стрельнул взводный, руку согнул в локте и опять медленно целится, выпрямляя руку, натягивая рукав. «Бах» — второй раз, и опять медленно. «Бах» — третий. Подходим. У меня больше! О-па! — увольнительная. Тогда старлей говорит:

— Давай, курсант, так — сейчас стреляем по пять патронов. Ты выбиваешь больше — каждые выходные, когда нет нарядов, — ты в городе, в увольнении. Если я больше — каждую неделю твои родные присылают мне омуль. Идет?

— Нет, — говорю я. — Каждую неделю присылать не смогут. Раз в месяц — это нормально.

— Хорошо, — говорит старлей. — Раз в месяц, но по десять килограмм.

Ударили по рукам.

Отстрелялись. Подошли. Смотрим — у меня больше. Взводный за базар ответил. Вот так вот, я каждые выходные (ну, почти каждые) был в увольнении. И что очень важно — друган мой Санька Зарубин в госпитале лежал, с ногой мучился — так я имел возможность к нему почти каждое воскресенье наведываться.

Аким подошел к линии огня и выпалил по обойме с двух рук. Классно! Ему понравилось.