Вырванное сердце

– Егор, это не я говорю, это экспертиза, – тихо повторила свой аргумент Татьяна Петровна.

«Экспертиза ДНК!!! Этого не может быть! А если она не врёт?! Ну конечно, она врёт! Это ревность! Женская ревность. Отвергнутая женщина пытается досадить мне посильнее… Однако если ДНК… Да. Нет, чушь… Не может быть тот похороненный кусок искалеченного тела моей женой. Я же только сегодня был у неё на свидании… А эта смотрит на меня. Уставилась как на препарированную лягушку. Ждёт, какой лапкой я ещё дёрну напоследок».

— Это всё, что ты хотела мне сказать? – как можно спокойнее поинтересовался Егор. – Или есть ещё новости?

– Тебе этого мало? – удивилась Татьяна.

Она произнесла это таким тоном, что Егор невольно опять вернулся к сказанному ей о экспертизе. Как он ни старался не придавать большого значения услышанному, он понимал, что это ему не удастся, и теперь ему уже не найти для себя спокойной минутки, чтобы не думать об этом. А думать было просто не о чем. Если есть результат генной экспертизы, то это конец. Это его апокалипсис!

Выйдя из отделения, он прямиком направился в винный магазин за водкой. Душа горела и требовала забыться. Он взял бутылку и, запрыгнув в машину, рванул с места. Он мчался домой, словно врач к умирающему больному, влетел в комнату, задёрнул занавес. Дочка что-то спросила про неё, но он, стараясь побыстрее заглушить душевную боль, уже лил в гранёный стакан и тут же без закуски жадно опрокинул его содержимое в гортань. В животе разлилось знакомое тепло спиртного.

– Папа, ну где мама? – раздалось за тканью, по которой пробежала волна от детской руки. – Ты говорил, что она придёт, ещё вчера. Почему она с нами не живёт? Она же обещала!

Не найдя ответа, отец снова плеснул в стакан.

«Где она и кто она? Мама, жена или бездушный клон? Тихий и спокойный. Почти без эмоций. А Светка была как цунами, вулкан. Она никогда не сидела спокойно на месте, всегда крутилась как юла. А может, и впрямь мошенница, воспользовавшаяся своей феноменальной схожестью?»

Последнее было принять тяжелее всего. По телу пробежала холодная вьюжка, отчего всего передёрнуло, как от озноба, и на глаза набежала слеза. Словно у плохого окулиста, слеза исказила пространство, а потом оторвалась от нижнего века и звучно упала на пол. Он заплакал впервые за много-много лет. Тихо, беззвучно. Старательно смахивал ладонью накатывающуюся новую порцию влаги, чтобы слёзы, падая на пол, не выдали его состояние дочери. Для него всё в одночасье обрушилось. Вся его жизнь. Вся система координат, которую он с таким трудом выстроил. Он не знал, как теперь ему жить, что делать. Как теперь относиться к Ней? И кто Она ему и дочери? Никто???

Словно ища спасение в анестезии, рука Егора потянулась за бутылкой, и новая порция водки потекла по его телу, притупляя душевные страдания.

Опустошив бутылку, он почувствовал небольшое облегчение. Боль уже не разрывала сердце, оно просто щемило, словно осталось зажатым в металлические тиски. Он посмотрел на фотографию жены. Она продолжала висеть над столом и улыбаться, словно за это долгое время ничего не произошло. Он смотрел ей в глаза, пока не почувствовал, что веки наливаются усталостью, а голова начинает клониться к столу. Включил настольную лампу. Вспышка света на миг отрезвила и прогнала сон. И снова глаза словно на гипнотическом сеансе. Он вырубил свет, но тут же передумал и опять включил. Выключил, включил, и так не переставая, словно радист с тонущего корабля, посылающий шифрограмму засыпающему городу с криком о спасении – SOS!

…Настя отскочила от щёлочки, испуганная тем, что увидела отца плачущим. Словно подглядела за отцом что-то недозволенное, запретное.