Высадка в Нормандии

Во второй половине дня 14 июня Р. Эрскин почувствовал, что необходимо отвести все свои войска назад, к Комонскому выступу. Мотопехота 2-й танковой дивизии атаковала где только можно. Оказавшийся на передовой английский артполк сумел отбить атаку противника, лишь применив снаряды со шрапнелью из своих 25-фунтовых орудий[156]. Отход 7-й танковой дивизии в значительной мере прикрыла американская артиллерия, поддерживавшая свою 1-ю пехотную дивизию. А ночью бомбардировщики Королевских ВВС буквально сровняли Виллер-Бокаж с землей. Горожане, так восторженно приветствовавшие союзников, были убиты, ранены или остались без крова над головой. Большинство уцелевших укрылось в подвалах замка, находившегося недалеко от города и принадлежавшего мэру – виконту де Рюжи.

Несколько волн английских бомбардировщиков разрушили до основания и Онэ-сюр-Одон, важный транспортный узел в 6 км к югу от Виллер-Бокажа. Бомбежка началась во время мессы. Священник, отец Андре Поль, вспоминал потом, какой панический страх охватил его прихожан, когда над головой послышалось гудение самолетов, а вскоре кругом загрохотали взрывы, от которых церковь заходила ходуном. Многие пытались укрыться под перевернутыми скамьями. Как только первый налет окончился, священник велел всем расходиться небольшими группами. Когда они вышли из церкви, их глазам предстало настоящее видение Страшного суда: от взрывов тяжелых бомб обрушились многие могилы, скелеты оказались под открытым небом. Налеты шли один за другим. В поселке погиб 161 человек, почти все дома были превращены в груды обломков. Английские войска, войдя наконец в поселок в самом конце битвы за Нормандию, были потрясены этим зрелищем. Не меньше пострадал и городок Тийи-сюр-Сель. Местный врач, ухаживавший за ранеными жителями, утверждал, что таких страшных ранений он не встречал даже под Верденом.

15 июня, на следующий день после отступления англичан, один унтер-офицер 2-й танковой дивизии урвал полчасика, чтобы написать своим родным. «Началась битва на Западе. Вы легко поймете, как мы здесь заняты, поэтому на письма времени остается очень мало. Теперь – или все, или ничего, речь идет о жизни и смерти нашего любимого фатерланда. Чем закончатся бои для каждого из нас, солдат, совершенно не имеет значения, лишь бы удалось добиться справедливого мира на долгое время… Мы давно научились обходиться даже без самого необходимого, да и с совестью частенько приходилось идти на сделку. И все равно, каждого из нас то и дело охватывает тоска по дому, она поддерживает нашу стойкость и веру в победу, а вот жизнь может угаснуть навеки от взрыва следующего снаряда. Мы вступили в самую ожесточенную битву».

В Нормандии сложилась патовая ситуация, и все попытки англичан сдвинуть дело с мертвой точки позорно провалились. По поводу поражения, которое они потерпели под Виллер-Бокажем, можно спорить долго и бесплодно. Изменилось бы что-нибудь, если с самого начала не было потеряно время, и «Меткие стрелки» заняли бы высоту 213 раньше, чем появились танки Виттмана? Почему Бакнелл не прислал подкреплений? И почему на передовой не велась сплошная разведка? Важно в данном случае другое: провал операции означал не только серьезное тактическое поражение англичан. Он нанес сокрушительный удар по морально-психологическому состоянию 7-й танковой дивизии, да и всех прочих английских танковых частей и соединений. Несколько дней спустя после описанных событий офицер разведывательного отделения 7-й дивизии записал в дневнике: «В 131-й бригаде отмечены многочисленные случаи нервных срывов. 7-я танковая дивизия прославила свое имя, однако ни 22-я, ни 131-я танковые бригады не относятся к числу лучших частей, а в Италии им не пришлось участвовать в серьезных боевых действиях».

М. Демпси бурно негодовал на беспомощность, проявленную Р. Эрскином и всей его дивизией. В августе преемник Эрскина писал, что 7-я дивизия «показала себя в Нормандии исключительно слабо». Правда, не все полки дивизии подверглись суровой критике. «Знаменитые “Крысы пустыни”, – писал новый командир Шервудских егерей, – высадились в Нормандии, уже овеянные славой, а вот сохранить свою репутацию им оказалось не так-то просто. Полагаю, справедливо будет сказать, что единственной частью, которая постоянно сражалась в рядах 7-й дивизии с момента ее формирования, был 11-й гусарский полк – самый знаменитый из всех танковых разведывательных полков. Он снискал себе славу беспримерной доблестью и все время лишь приумножал эту славу. Если уж на передовой находился 11-й гусарский, то никакой враг в радиусе нескольких километров не мог проскочить незамеченным и безнаказанным».